Норвидаль держался собрано, бросил на Ревиаля короткий взгляд и только молча кивнул. Гармиэль же растянул в улыбке разбитые в кровь губы.
— Наконец-то ты очнулся, — пробормотал он. Судя по его окровавленному лицу он успел порядочно посопротивляться, прежде чем темные его скрутили. — Я уж думал они тебя насмерть убили.
— Что происходит? — прошептал Ревиаль, оглядываясь на пленителей. — Чего им от нас надо?
— Тихо, — спокойно произнес сидящий за столиком в углу темный.
— Да хер их разберет, — не обращая на него внимания сказал Гармиэль. — Напали по пути в резиденцию, воинов втихаря перебили а меня скрутили, вырубили и приволокли сюда. Потом Норвидаля привели и тебя приволокли. Лично я тут уже часов двенадцать, наверное…
— Я сказал — молчать, — тот самый темный встал со своего места и направился к Гармиэлю.
Льессар снова усмехнулся, с вызовом глядя на него.
— А то что? — нагло поинтересовался. — Снова ударишь связанного пленника, который не сможет тебе ответить? Жалкий трус — вы все жалкие трусы!
Темный молча подошел к нему и отвел в сторону руку, собираясь раскрытой ладонью наотмашь хлестнуть Гармиэля по лицу. Как вдруг дверь за его спиной распахнулась и Ревиаль услышал знакомый хриплый голос:
— Отставить, Данай.
Темный тут же опустил руку и отступил в сторону, пропуская вошедшую в помещение Селену. А следом за ней вошла та, кого Ревиаль здесь увидеть уж точно не ожидал.
— Вижу, вы все уже пришли в себя, — деловито произнесла Эристиния, уперев руки в бока и разглядывая стоящих на коленях льессаров надменным взглядом. Одета она была не в привычное платье, а в удобный мужской костюм для верховой езды. — Отлично. Значит, не придется вас лишний раз пинать.
Ревиаль, ощущая нарастающий внутри неприятный холодок, молча сглотнул враз ставшую вязкой слюну. Норвидаль оставался все таким же спокойным внешне и только Гармиэль не удержался и усмехнулся:
— О, Ваше Величество, какая встреча. Отрадно видеть, что вам удалось спастись от проклятого демона и вернуться к нам. А мы где, кстати?
Эристиния молча глянула на Селену и кивнула. Та пожала плечами и врезала болтливому льессару ногой в грудь. Тот глухо ухнул и растянулся на полу, завалившись набок.
— На вашем месте я бы молчала и слушала, господа заговорщики, — холодно проговорила Эристиния. — Сами понимаете, вашу судьбу в данный момент нельзя назвать завидной. Что бы вы с Малиэлем там не планировали, чего бы не пытались добиться и как бы сильно не были уверены в своем успехе — все это теперь несущественно. Прямо сейчас вашего лидера вместе со всем войском, которое он повел за собой в Край, стирают в порошок демоны. А ваши резиденции в данный момент берут штурмом союзные мне Дома, которые все это время только и ждали от меня приказа к действию. Большую часть своих сил вы ведь преподнесли Малиэлю для его самоубийственного похода, ведь так? Оставшиеся в резиденциях войска не смогут оказать должного сопротивления и падут уже к сегодняшнему вечеру. Или даже раньше. Зря вы добровольно разделили силы и не озаботились дополнительными резервами.
Ревиаль даже не подумал о том, чтобы заглянуть в собственную резиденцию — не дожидаясь, пока Малиэль поведет войско в Край, льессар тут же направился в свое тайное убежище, надеясь переждать там бурю. Так что он понятия не имел, говорит ли Эристиния правду. Но что-то подсказывало, что она вовсе не врет.
— По зову Малиэля льессары всех великих Домов Горьколесья явятся к трону в течение ближайших нескольких дней, — продолжала королева. — К тому моменту сам Малиэль падет а ваши резиденции будут взяты моими верными союзниками. Тогда то я и объявлю во всеуслышании об измене и предоставлю неопроваржимые доказательства — вас.
Так вот зачем их троих похитили темные — чтобы было, кого демонстративно прикончить, обвинив во всех грехах. Тем самым показав, что с королевой шутки плохи и отбить у прочих льессаров желание впредь пытаться вступать с ней в конфронтацию. С ней и теми Домами, что были на ее стороне еще до начала правления Эристинии.
— Вы ведь все это заранее продумали, да? — подал вдруг голос Норвидаль. Говорил он спокойно — так, словно со всем смирился и не намеревался возражать. — С самого начала предсказали, к чему все идет и как мы будем действовать. Сознательно позволили устроить ту показуху в тронном зале, тем самым заставив думать, что вы повержены. И демоны заранее знали, как будут развиваться события и ждали только удобного момента.
— Все верно, — кивнула Эристиния. — Все было продумано нами заранее и все ваши шаги просчитаны — от наиболее вероятных до наименее. Было составлено сразу несколько планов, приведение которых в исполнение зависело исключительно от ваших собственных действий. С того самого момента, как я встретилась с Владыкой Фурио и заключила с ним союз, ваши судьбы были предрешена.
— Демоны с самого начала не собирались пускать ситуацию в Горьколесье на самотек, да? — догадался Норвидаль. — Тот договор о невмешательстве, что Владыка якобы заключил с Малиэлем, переход на нашу сторону Кадара и даже предательство вас вашей сестрой — все это заранее продуманные действия, ведь так?
Эристиния кивнула и не удержалась, растянув губы в триумфальной улыбке.
— А темные? — не удержался от вопроса Ревиаль. — Как вы умудрились спеться с ними? Они ведь напали на вас прямо во время переговоров с демонами, собирались убить…
— Кто вам такое сказал? — приподняла брови Эристиния. — Думаете, то нападение не было частью плана?
— Но зачем? — недоумевал Ревиаль. — Какой смысл?
— А вот это уже не вашего ума дело, господа изменники. Вас сейчас куда больше должна заботить собственная дальнейшая судьба.
— Вы ведь нас и так казните — о чем тут еще заботиться, — пробормотал притихший на время Гармиэль.
— Почему же казню — вовсе не обязательно, — задумчиво приложила палец к губам королева. — Если очень хорошо попросите, то я вас, так и быть, помилую. Само собой всех владений и титулов вы навсегда лишитесь и до конца дней будете исполнять обязанности, скажем, моих придворных шутов. Знаете, кто это такие? Нет? Немудрено — вам надо почаще высовывать нос за границы лесов. Шуты — это такие потешные дураки, которых людские короли держать подле себя для того, чтобы те развлекали их и весь двор. Плясали, там, пели, шутили, трюки показывали. Если король доволен своим шутом, то может бросить ему объедки со своего стола. А если нет — ну, тут уж ничего не поделать.
И Эристиния красноречиво провела пальцем по горлу.
От ее слов Ревиаль вскипел. Гордость и ненависть взыграли в нем, вытеснив на мгновение весь страх. Раздувая ноздри льессар подался вперед, шаркая коленями по полу.
— Да как ты смеешь, — прошипел он, обжигая Эристинию яростным взглядом. — Как ты смеешь говорить мне такое. Я тебе не какая-то шавка — я льессар! Единственный сын своего отца! Вобравший в себя мудрость и честь поколений благородных предков — не смей обращаться со мной, так, ты…
Не успел он закончить, как Эристиния метнулась к нему и склонилась, вцепившись пальцами в подбородок. Стиснула и запрокинула его голову вверх, заглядывая в глаза.
— Ну давай, договаривай, — вкрадчиво произнесла. — Чего замолчал? Кто же я, а?
Ревиаль сглотнул — весь его вскипевший было гонор разом схлынул от одного взгляда королевы. Всегда такая возвышенная и с виду хрупкая и нежная на публике, сейчас она производила совершенно противоположное впечатление, словно сбросив таки привычную маску. В глазах — огонь и сталь, сжатые губы наверняка скрывают острые клыки а тонкие пальчики, кажется, способны без труда свернуть шею кому угодно.
Вот какая она на самом деле, королева Горьколесья Эристиния из Дома Розы.
— П-прошу прощения, — промямлил Ревиаль, наконец осознав, с кем они имели дело все это время. Если бы только предки нашептали ему об этом заранее, он бы никогда и ни за что не стал идти против нее — гори огнем Малиэль и его планы. Но теперь, увы, было слишком поздно. — Я вовсе не хотел…