— Довольно! — воскликнул судья. — Вы бросаетесь красивыми словами, вместо того, чтобы внятно разъяснить ситуацию. Если продолжите в том же духе, мне придётся выгнать вас из зала, Илья Андреевич.
Синицын сделал глубокий вдох. Похоже, внутри Ильи кипела горючая смесь из эмоций, которые он практически не мог в себе удержать.
— Прошу прощения, ваша честь, — вздохнул он. — Тогда, чтобы не быть голословным, скажу лишь один факт. Адвоката Мечников был лишён намерено. Следовательно, Алексей Александрович имеет полное право высказывать своё мнение, не дожидаясь, когда ему дадут слово. Если же в этом ему будет отказано, мне придётся обратиться в главный Санкт-Петербургский суд, чтобы признать всё это заседание недействительным.
Мы с Ильёй почти с самого начала были в хороших отношениях, но я и подумать не мог, что он станет так яростно меня защищать. Уж не знаю, что им управляет. Жажда наживы или дружеские чувства — это уже не важно. Главное — я искренне благодарен ему за помощь.
— Что ж, господин Синицын, ваше замечание принимается, — кивнул Устинов. — Я позволяю Алексею Александровичу высказываться в свою защиту, и в защиту своего дяди.
— Протестую! — воскликнул унтер-офицер Сапрыкин.
— Решение принято и обжалованию не подлежит, — пресёк попытку Сапрыкина судья. — Что ж, господин Мечников, вы, кажется, хотели что-то сказать. Я даю вам слово.
Устинов явно не верил, что я смогу хоть как-то объяснить свою позицию. Синицын прижал его угрозой — доложить в столицу. А для любой организации в маленьком городе это весомая опасность.
Я поднялся и неспешно рассказал всю историю от самого начала и до конца. Всё это время Сухоруков лишь молча смотрел на меня, но в глазах мужчины не было страха. Кажется, он был уверен, что мне никто не поверит.
Что у меня нет доказательств. Однако они у меня были.
— В кармане моего пиджака находилась записка с угрозой, — сказал я. — Её изъяли в полицейском участке вместе с кольцом Арсения Георгиевича Кособокова.
— Записку я получил, — кивнул судья. — И сравнил её с почерком Сухорукова. Однако ничего общего там не обнаружил.
— Должно быть, вы сравнивали с почерком из его старых заключений, — подметил я. — Рекомендую заметить, что у Антона Генриховича одна рука. Ему было сложно писать…
— Я сравнивал с новыми записями, которые он предоставил нам буквально час назад. Сухоруков — левша. И почерк в записке сильно отличается от того, что было предоставлено в записке.
Левша? Я взглянул на патологоанатома и увидел самодовольный блеск в его глазах.
Он всё это подстроил… Он написал записку до того, как отрезал себе руку. Сухоруков написал её правой, чтобы запутать и меня, и следствие. Проклятье… И ведь я уже никак не смогу доказать обратное!
— Ваша честь, — послышался голос художника Шацкого. — Вынужден к вам обратиться.
Я уж думал, что он не появится. Сложно было найти его среди присутствующих в зале.
— Запрещаю, — перебил его Устинов. — Вы не входите в число официальных свидетелей.
— Однако я им являюсь, — не согласился Шацкий. — И я готов дать магическую клятву.
И эта фраза изменила всё. Весь зал затих. Даже Устинов замолчал, прислушавшись к художнику. Похоже, магическая клятва много значила в местной судебной системе. Вопрос только в том, почему ей никто не воспользовался сразу?
— Господин Шацкий, вы осознаёте, что, дав магическую клятву, вы умрёте, если хотя бы чуть-чуть отклонитесь от правды? — спросил судья Устинов.
— Да, ваша честь. Осознаю, — кивнул он.
— И вы осознаёте, что магическая клятва является правом любого гражданина, но не может считаться обязанностью? — уточнил Устинов.
— Осознаю, ваша честь, — кивнул Шацкий.
— Тогда я тоже дам магическую клятву вместе с господином Шацким, — произнёс я. — И если мы солжём, то примем смерть вместе.
И в этот момент лицо Сухорукова помрачнело.
Рискованный шаг, но я готов поставить на кон всё!
Глава 4
Наше с Шацким заявление полностью переломило ход судебного процесса. Если поначалу судья Устинов полагал, что я лишь показываю дерзость и пытаюсь обмануть окружающих, чтобы обрести свободу, теперь, судя по его взгляду, у него зародились сомнения.
Почему бы просто было не показать свой источник? Всё просто: лекарские чаши видят только сами лекари, у остальных магов — магические ядра. А чтобы проверить их нужен специалист из большого города, который никогда не поедет в такую глушь.