— Подождите! — прервал их разговор я. — Господин Шацкий, не отвечайте.
— Алексей Александрович, вы мешаете моему диалогу со свидетелем, — насупился Устинов.
— Он умрёт, если попытается ответить на этот вопрос, — заявил я.
Если магическая клятва действительно действует так, как описали остальные зрители, небольшая неточность прикончит Шацкого. Он скажет, что я владею только лекарской магией. Но это — неправда.
Видимо, мне придётся раскрыть наличие обратного витка. Но это — меньшая из моих проблем. Обратный виток, в отличие от некромантии не запрещён. Просто им владеет абсолютное меньшинство лекарей.
— Позвольте мне самому продолжить дачу показаний, — сказал я.
Устинов удовлетворительно кивнул, а Шацкий с благодарностью взглянул на меня и поднялся с колен. Его трясло. Ещё бы, так рискнуть! И ради кого? Ради едва знакомого лекаря, который всего лишь поставил ему правильный диагноз?
Художник оказался сильной личностью. Далеко не каждый способен пойти на такое.
Я прочёл ту же клятву, что и Шацкий. Время заучить её наизусть у меня было. А затем поведал присутствующим всё — от начала и до конца.
— Кроме классической лекарской силы я также владею и обратным витком, который Сухоруков возжелал получить, чтобы использовать в своих целях. Потому и охотился за мной, — закончил я.
— Погодите, вы только что упомянули в своей истории, что… — осёкся Устинов. — Мне послышалось, или вами было упомянуто о превращении в упыря?
— Абсолютно верно. Как видите, я говорю об этом под клятвой, а значит — это чистая правда, — кивнул я.
— Значит, вы и сейчас можете в любой момент обратиться? — напрягся Устинов.
Я заметил, как Сапрыкин жестом показал своим городовым, чтобы те были наготове.
— Нет, опасности больше нет. Я нашёл способ лечения этой болезни, — сказал я.
Устинов и присутствующие в зале лекари зажмурились. Видимо, решили, что я наконец-то солгал, и теперь меня разорвёт на кусочки моим же собственным магическим центром.
Однако ничего не случилось.
— Немыслимо! — ввязался в наш разговор Кораблёв. — Мечников, вы нашли лекарство от обращения в упыря?
— Не лекарство, а схему лечения, — поправил его я.
— Мой сын так и не вернулся из Красногривовского леса! — крикнул кто-то из толпы зрителей.
— И мой муж! — послышался женский крик. — Охотники говорили, что он стал упырём! Нам нужно это лекарство, вы не можете посадить Мечникова!
В зале начался балаган. Устинов поднялся со стула, а затем изо всех сил ударил кулаком по столу.
— Тишина в зале суда! — проревел он. — Проблема распространения упырей и способы лечения от этой болезни будут обсуждаться, но не здесь и не сегодня. Этим должны заняться лекари и силы барона Елина. А касаемо заключения Алексея Мечникова…
Устинов прокашлялся и сел на своё место.
— Вопросов к вам, Алексей Александрович, у меня больше нет, — заключил он. — Все обвинения с вас сняты. Но, благо, в зале есть человек, который должен ответить за содеянное.
Он злобно зыркнул на Сухорукова.
— Благодарю, ваша честь, — улыбнулся я и собрался уже вернуться на своё место, но Устинов не дал мне этого сделать.
— Стойте, Алексей Александрович, — произнёс он. — Ваше дело закрыто, но пользуясь моментом, я бы хотел задать вам пару вопросов насчёт вашего дяди. Пока ещё действует магическая клятва.
Чёрт подери… А вот это плохо. Свою историю я изложил от начала и до конца, и мне не пришлось лгать. Однако с дядей всё сложнее. Я не могу сказать, что зелий он не употреблял. Но рискнуть его свободой?
Не думал, что судья решит воспользоваться моей клятвой и в деле Олега.
Но я знаю, как выкрутиться из этой ситуации. Однако придётся рискнуть.
— Что ж, задавайте свои вопросы, — кивнул я. — Всё-таки я сам вызвался выступать в качестве защитника своих и его интересов. Мне и отвечать.
— Скажите, Алексей Александрович, ваш дядя действительно употреблял запрещённые зелья? Ущерб, который был нанесён Ивану Сергеевичу Кораблёву, был спровоцирован действием отваров?
В моей груди что-то загорелось. Такого я ещё не испытывал. С ума сойти, будто и сам в любой момент инфаркт перенесу! Видимо, это магия клятвы. Она чувствует мои сомнения.
Но правильный ответ может быть только один.
— Я никогда не видел, как мой дядя употребляет зелья, — произнёс я. — Поэтому в качестве свидетеля выступить не могу. Однако он сам сегодня утром упоминал, что потеря сына спровоцировала его на приём вещества. Это всё, что мне известно.