— В такое поверить трудно, — улыбнулась Лейла.
— Она живет в маленьком епархиальном городке, где у людей совсем другие взгляды, чем в большом городе. Чем даже в Шерингфильде! Она просто не могла вынести, что он поселился в Инглвике. Я ей тоже не слишком нравлюсь, разве что она одобряет некоторые мои принципы, да еще мой дядя занимает высокий пост в церкви, и живу я по соседству от нее. Наверное, она видела во мне один из возможных способов вернуть сына домой.
— Так или иначе, он должен будет вернуться, — проговорила Лейла.
Мерси побледнела.
— То есть — руки у него так и не восстановятся? Я знала! Я знала с самого начала.
— Нет! — воскликнула Лейла. — Я совсем не это имела в виду. Я не знаю, насколько он поправится. Мне кажется только, что человек, который прошел через такое, захочет покоя и домашнего уюта. Он говорит, что намерен и дальше зарабатывать сам, но словно забыл, что в настоящий момент у него нет крыши над головой.
— Его квартира! — грустно произнесла Мерси. — Я знаю. Но я не совсем это собиралась с вами обсудить. Как бы точнее выразиться… Послушайте, он убедил себя, что любит теперь не меня, а другую. — Она смущенно запнулась. — Вроде бы одну из ваших сиделок.
Лейла взяла себя в руки и заставила себя засмеяться.
— Это только подтверждает, что с ним все в порядке. Большинство пациентов-мужчин внушают себе, что влюблены в своих сиделок, но стоит им выписаться из больницы, как они нас забывают. Даю вам честное слово, что так бывает всегда!
— Наверное, и с Дадли будет то же самое, если он поразмыслит немного. Примирится с собой, свыкнется с мыслью, что не сможет в дальнейшем зарабатывать живописью и что самое лучшее — вернуться домой и жениться. Он сможет содержать семью. Если он и говорил вам, что должен зарабатывать на жизнь, это не совсем так. Он не стеснен в средствах.
Лейла не могла скрыть удивления, а Мерси продолжала:
— Я вас уверяю — ему нравится думать, что он не может обойтись без своих заработков. Если бы не это, мать убедила бы его вернуться домой. У нее в запасе много разных аргументов. То она больна, то в доме неотложные дела, а то она умирает. И это совсем не забавно. Люди еще и не в том способны убедить себя, если очень сильно чего-то хотят. А она хочет вернуть Дадли домой.
— Но это ужасно! — воскликнула Лейла возмущенно. — По-моему, он правильно сделал, что решил стать независимым. И он уже рисует с карандашом во рту. Ему даже присылают гонорары!
— Но видите ли… та сиделка, которая убедила его этим заняться, на самом деле оказала ему плохую услугу. Теперь он совсем не захочет возвращаться домой. Этот новый путь, который она ему указала, он теперь захочет пройти только с ней!
— О чем вы говорите? — вспыхнула Лейла. — Я полагаю, вы прекрасно знаете, что я — именно та сиделка, которой пришла в голову эта идея. И могу вас уверить, что он даже и не смотрит на меня. Его интересуют только мои идеи.
Но, едва сказав это, она вспомнила, что говорила Джуэль, когда они застилали постели. Какой ужас! Неужели еще один пациент проявляет к ней повышенный интерес? Что скажет Керни Холдсток?
— Вы сами в это не верите, — ответила Мерси. — Раз уж мы называем вещи своими именами, позвольте спросить: неужели вы правда не ожидали, что он к вам потянется — после того, как вы столько для него сделали? Только не говорите, что не окружали его особенной заботой. Разве вы в свое свободное время не ходили покупать ему материалы для рисования, не навещали, и не подбадривали всячески? Неужели вам в самом деле нужен еще и мой Дадли?
Потрясенная Лейла не сразу нашлась, что сказать.
— Послушайте, мисс Лилбурн! Мне из наших пациентов не нужен никто. У нас есть строгое правило, не разрешающее близких отношений с пациентами. Это просто запрещено. Да они в конце концов для нас только больные люди. Когда они выздоравливают, у нас уже нет времени и возможности видеться с ними.
— Тем не менее вы уделяли особенное внимание именно моему Дадли! Почему? Вот что я хочу знать.
Лейла улыбнулась и беспомощно пожала плечами:
— Ничего подобного. Я многим помогаю, чем могу. Вам это каждый скажет. В настоящее время еще по крайней мере двум пациентам нужна помощь, о которой они не могут попросить родных.
— Разве у вас в больнице нет социального работника?