Арабелла уже ждала ее в кафе за угловым столиком, бледная и бесстрастная. Несколько постояльцев гостиницы неторопливо поглощали поздний завтрак. С безнадежностью взглянув на сидевшую напротив с холодным видом молодую женщину, Лейла приготовилась начать свой рассказ.
Арабелла молча, рассеянно помешивала кофе.
— Даже не знаю, с чего начать, — призналась Лейла. — Сейчас, когда мы встретились, это кажется ужасным нахальством, но так как я ухожу из больницы, то не хочу, чтобы вы плохо думали обо мне.
Арабелла слегка повела плечами, отвергая предположение, что это может на нее как-то подействовать. Лейла упорно продолжала:
— Если вы сами никогда не лежали в больнице, то можете поверить мне на слово — больные склонны делиться своими проблемами с сиделкой, если она расположена их слушать. Это трудно объяснить… Видите ли, ваш муж все рассказал мне об этой девушке — Романи Девере, но на самом деле в этом нет ничего такого.
— Вам не кажется, что вы вмешиваетесь в то, что вас совсем не касается? — спросила Арабелла ледяным тоном.
— Теперь как раз касается, миссис Таппенден, из-за сплетен, которые распространились по больнице о вашем муже и обо мне, — серьезно сказала Лейла. — Только я знаю, насколько они несправедливы, и поэтому безоговорочно верю, что сплетни о нем и этой девушке несправедливы в равной степени. Она пользуется тем, что он хочет избавить вас от ложных слухов. И фактически шантажирует его, чтобы добиться продвижения по службе.
— Она сама это вам рассказала? — иронически спросила Арабелла.
— Нет, но она очень стремилась проникнуть в его палату, только я ее не пустила.
Арабелла не собиралась позволить так сразу переубедить себя.
— Тут нечто более серьезное. Было еще письмо!
— Да, письмо! — с ожесточением выговорила Лейла. — Мистер Таппенден мне о нем рассказал. Письмо для нее, чтобы она показала его председателю, — рекомендация на должность его секретаря. И только!
— Так, может, вы мне объясните, почему стоило делать из этого такой секрет?
У Лейлы вспыхнули щеки.
— Он не хотел, чтобы вы знали, что он пишет какой-то машинистке, — ему казалось, что вы не так все поймете.
— Значит, письмо было совсем безобидным?
— Да, но теперь стало хуже. Теперь она требует большего! И она проявляет настойчивость только потому, что он не решается рассказать все вам. Чем дольше это будет тянуться, тем большего она станет добиваться. Но как только вы все узнаете, она окажется бессильна.
— Значит, я должна поверить в то, что муж мой, простачок, поневоле водивший машинисток по ресторанам, стал невинной жертвой шантажа одной из них. Не смешите меня!
— Я понимаю, что поверить в это сложно, миссис Таппенден, но некоторые люди на все идут, чтобы сберечь покой своих близких. Если бы вы встретились с этой девушкой и сказали ей, что все знаете, она больше не посмела бы беспокоить вашего мужа, а он сконцентрировался бы наконец на своем выздоровлении. Я верю, что это и впрямь настолько просто.
— Нет, это совсем не просто, — тихо проговорила Арабелла. — Терпеть не могу выставлять свои личные дела на всеобщее обозрение, но, если сплетня уже пущена, я буду с вами откровенна. Я, видите ли, возвела мужа на пьедестал и поверила в его безупречность. Но он не такой. Он самый обыкновенный смертный и не прочь поужинать в ресторане с машинистками…
— Только из деловых соображений, — быстро вставила Лейла.
— Он вам так сказал? Ладно, оставим это. Суть проблемы в том, насколько я могу судить, что некая сиделка представляет опасность как для него, так и для остальных пациентов больницы. И для моего брата, видимо, тоже!
Лейла широко раскрыла глаза. Ей и в голову не могло прийти, что Керни Холдсток может увлечься ею. Она поняла намек по-другому. Вспомнив свои слова, сказанные Марвуду Таппендену о том, что она влюблена, Лейла решила, будто Марвуд догадался, что она влюблена в Керни Холдстока, и рассказал жене. Лейла всегда боялась выдать свои чувства к Керни, но вот это произошло. Теперь они знают! И если ее секрет стал известен Марвуду и его жене, то возможно, что и другим людям тоже. Сердце больно сжалось при мысли, что ее несчастная тайна раскрыта. Лейла вскочила на ноги.
— Мои чувства к вашему брату тут абсолютно ни при чем, — выпалила она, к полному удивлению Арабеллы. — Они касаются только меня. А я могу лишь уехать как можно дальше, что как раз и собираюсь сделать. И на новом месте и палец о палец не ударю для больных, помимо основных моих обязанностей.
Арабелла уставилась на Лейлу. Подобной реакции она никак не ожидала. Керни ни за что ей не простит, если узнает. В его спартанском существовании эта сиделка была единственной, кто имел для него значение, и он до сих пор полагал, что бессилен что-либо с этим сделать. Если Керни и правда небезразличен ей и об этом узнает, то обвинит в ее уходе Арабеллу! Арабелла хорошо знала брата. Он не спешил отдавать свою любовь, но, раз отдав ее, уже не знал меры. Спохватившись, Арабелла поспешила поправить дело: