— Ешь, я тебе этого купить не могу, а тебе надо. Ты сама на тень похожа. Надо есть, Маша.
— Я не могу, не держится…
— А потом еще раз поешь, что-нибудь задержится. И к врачу надо. Надо чтобы тебя наблюдали.
— Потом.
— Когда ты Володе скажешь?
— Ты думаешь надо?
— А как? Отец кто?
— Да ну его к черту, такого отца!
— Что за наследственность дурацкая!!! Маша, а чем он не отец?! Ребенок его?
— А чей?! Конечно его!
— А ты его любишь! Несмотря ни на что любишь, и ребенка его хочешь, потому, что любишь.
— Не его я люблю, папа, а воспоминание о нем. То что я выдумала, то что напредставляла, напридумывала.
— Но отец — он. Вот, Машка, представь, если бы я не знал о тебе, а ты обо мне. Как бы мы жили? А ведь у меня уже была семья, мальчики. Но тебя приняли, потому что — иначе как?! И я счастлив, что ты у меня есть. Володя тоже должен знать. И давай, я отпрошусь с работы и пойду с тобой в поликлинику, на учет встанешь. Светке от токсикоза таблетки давали, витамины выписывали. Помогало! И тебе нужно, хорошо, малыш.
— Хорошо твоей Светке, ты рядом был.
— Я и с тобой рядом буду. Прорвемся, дочка. Только Володю в нашу тайну посвятить придется.
— Ты со мной пойдешь?
— Конечно. Но завтра к врачу.
Наш разговор прервало появление Светланы, с тестом, лимонами и апельсинами.
Я с удовольствием выпила воду с лимоном, и мне стало немного легче. Потом сделала тест.
Неопровержимые две полоски.
Света только вздохнула и покачала головой. А папа поцеловал в щеку, и поздравил, а потом добавил, что уже пару лет мечтает стать дедушкой. Явно врал, но мне его вранье было бальзамом на душу.
Он проводил меня до метро. Там сумку с апельсинами и лимонами дал в руки моей тени и пожелал счастливо добраться.
Утром мы были в поликлинике. Врач поставила шесть — семь недель беременности. Шесть недель и три дня. Я же лучше знаю, до минуты срок сказать могу. Вот только папу она приняла за моего мужа. А он ей пытался объяснить, что он папа, но только мой, а теперь почти дедушка.
Впереди нас ждало самое тяжелое испытание — встреча с Володей…
====== Крах ======
— Папа, я сама. Дальше я сама.
— Ну я тебя до офиса его провожу.
— Зачем?
— Чтобы не заблудилась. Машенька, вот увидишь, поговоришь с ним и станет легче. По крайней мере все на свои места встанет.
— Думаешь?
— А как иначе? Дочь, то что он к тебе неравнодушен очевидно. То, что ты его любишь никому объяснять не надо. Детей у него нет. Неужели в тридцать шесть лет ему сына или дочь не хочется?
— Папа, он женат, ты помнишь?
— Женат. Только первую ночь в качестве мужа, он провел с тобой на лавочке. Ты сама мне рассказывала. Баловал он тебя в детстве. А жена не стенка. И живут они раздельно. Не бойся, или давай вместе пойдем.
— Другой он, папа.
— В смысле? Не такой как ты его помнишь? Или не такой, как ты его придумала?
— Не знаю, но боюсь, как будто на краю пропасти стою и рассуждаю прыгнуть или подождать.
— Так страшно? Почему?
— Потому, что боюсь, что он меня отвергнет.
— Значит отвергнет, и ты будешь об этом знать. И рассчитывать только на свои силы. Ну еще на мои.
— Маме не говори.
— Не скажу, сама скажешь. Позже, когда все образуется.
— А думаешь — образуется?
— Маша! Пойдем вместе.
— Нет! Все, я могу!
Мы распрощались с папой, он обещал позвонить. Я шла к офису Володи, а моя тень за мной. Я несколько раз оборачивалась в его сторону, но его бесстрастное лицо ничего не выражало.
Около здания из стекла и металла я остановилась и долго стояла в задумчивости. Было страшно. Я не видела с того самого дня, после той самой ночи. В моей сумке до сих пор лежал конверт с деньгами, который мне сунул охранник-Федор. Проститутка, вот кем я для него была. И он заплатил, наверно, щедро, с барского плеча! Я не смотрела, думала отдать конверт при встрече. Но на следующий день у меня все так болело, что я и не вспомнила про конверт. А потом он больше не пришел… только продукты появляются в холодильнике и эта тень. Вернее их три, они сменяют друг друга. И вот теперь появлюсь с заявлением, что залетела. А если он посмеется? А если заставит избавиться от ребенка? А вот на это я совсем не согласна. Но он был нежен тогда, на следующий день. А до того был зверем. Так кто он есть?
И тут я поняла, что просто стоя около здания никаких ответов не получу. Так, что придется войти и принять правду, какой бы она не была. И готова или не готова я к этой правде уже значения не имеет.
Я вошла. Навстречу мне вышел охранник, очередной.