С одной рукой и одной ногой взобраться на высоту втрое больше твоего роста – для этого нужны терпение и сила. И того и другого маловато было у Плохой Куклы. Ее розовое тельце дрожало от напряжения, и, вскарабкавшись до середины ножки, она искала, обо что бы опереть свой костыль. Она пыхтела и кряхтела все громче и жалобней. Наконец над кроватью показалось ее лицо, совсем уже потное. Питер запросто мог протянуть руку и поднять инвалидку на кровать. И так же запросто оплеухой сбросить ее на пол. Но ни того ни другого не сделал. Уж очень было интересно. Посмотреть, что будет дальше. Плохая Кукла продолжала карабкаться с криками: «Чертова мать!», «Залягай тебя комар», «Вонючая тянучка». Питер увидел, что головы всех кукол в комнате повернулись к нему. Голубые глаза блестели и таращились еще сильнее, слышалось тихое шушуканье, будто вода журчала в камнях. Шепот перерос в бормотание, а потом все пять дюжин зрителей взволнованно загомонили разом.
– У нее получается! – в гаме расслышал Питер.
– Сейчас мы кое-что увидим, – откликнулась другая кукла.
Еще одна выкрикнула:
– Что справедливо, то справедливо.
И еще два десятка одобрительно загалдели:
– Да?
– Правильно!
– Верно сказала.
Плохая Кукла отпустила костыль и положила руку на кровать. Она цеплялась за одеяло, старалась ухватить его покрепче, чтобы подтянуться. На другой стороне комнаты раздались одобрительные крики, и вдруг куклы, все как одна, двинулись к кровати. С подоконников, с верхушки зеркала, с кровати Кэт, из игрушечной коляски они соскочили на ковер и, подпрыгивая, спотыкаясь, гурьбой валили к нему. Куклы в длинных платьях вскрикивали и падали, запутавшись в подолах, а голые, в одном носке, двигались с жутким проворством. Коричневые и розовые, черные и белые, они надвигались волной, а из каждого недовольного рта неслось: «Что справедливо, то справедливо». И в каждом остекленелом глазу стыла злость, которую Питер всегда угадывал в этой миленькой младенческой голубизне.
Плохая Кукла влезла на кровать и стояла, усталая, но довольная собой, и махала толпе, собравшейся внизу. Куклы сгрудились и торжествующе вопили, поднимали коротенькие руки в ямочках, приветствуя свою атаманшу.
– Что справедливо, то справедливо, – опять галдели они.
Питер отодвинулся на дальний край кровати. Он прижался спиной к стене и обхватил руками колени. Это было что-то необычное. Мама, конечно, услышит галдеж наверху, поднимется сюда и прикажет им замолчать. Плохой Кукле надо было отдышаться, поэтому она не мешала им гомонить. Потом она взяла свой костыль, и кукольная толпа разом смолкла.
Подмигнув своим союзникам, одноногая кукла подковыляла поближе к Питеру и сказала:
– Хорошо устроился, да?
Тон ее был очень вежливый, но в толпе захихикали, и Питер понял, что над ним насмехаются.
– Не совсем понимаю, о чем ты, – сказал он.
Плохая Кукла повернулась к толпе и передразнила Питера:
– Не совсем понимает, о чем я. – И снова обратилась к Питеру: – Удобненько тебе в твоей новой комнате, да?
– А-а, ты об этом, – сказал Питер. – Да, у меня потрясающая комната.
Некоторые куклы внизу уцепились за это слово и стали повторять: «потрясающая… потрясающая… потрясающая…» От повторения слово зазвучало очень глупо, и Питер пожалел, что произнес его.
Плохая Кукла терпеливо ждала. Когда они замолчали, она спросила:
– Нравится жить в собственной комнате, а?
– Да. Я же сказал. Она мне нравится.
Плохая Кукла приблизилась еще на шаг. Питер чувствовал, что сейчас она скажет главное. Она повысила голос:
– А тебе не приходило в голову, что кому-нибудь еще захочется в эту комнату?
– Глупости, – сказал Питер. – У мамы и папы общая комната. Значит, остаемся только Кэт и я.
Его слова заглушил недовольный крик толпы. Плохая Кукла, балансируя на одной ноге, подняла костыль. Это был знак замолчать.
– Только вы двое, да? – сказала она и показала головой на толпу внизу.
Питер рассмеялся. Он не знал, что ответить.
Плохая Кукла подошла еще ближе. Питер уже мог дотянуться до нее рукой. И он чуял, что изо рта у нее пахнет шоколадом.
– Ты не думаешь, что пора еще кому-нибудь пожить в этой комнате?
– Смешно… – начал было Питер. – Вы всего лишь куклы.
Плохая Кукла пришла в неописуемую ярость.
– Ты видел, как мы живем? – завопила она. – Нас шестьдесят запихнули в угол комнаты. Ты проходил мимо нас тысячу раз и ни разу об этом не задумался. Тебе плевать, что нас навалили друг на дружку, как дрова. Ты не видишь, что у тебя под носом. Посмотри на нас! Ни повернуться, ни одной побыть, даже постели нет почти ни у кого. Теперь наша очередь пожить в той комнате. Что справедливо, то справедливо.