- Это из-за лекарств. Мне тоже долгое время ничего не снилось, и я боялась, что так будет всегда. Это самое тяжелое понимать, что даже ночью, когда ты уснёшь, твоё сознание не может покинуть это место. Они пытаются лишить нас свободы даже во сне.
Алиса выдохнула и закрыла глаза.
- Закрой глаза, - сказала она совсем тихо через некоторое время, я закрыл. - Давай представим, что сейчас мы в другом месте, представь, что мы далеко.
Её тёплая ладонь лежала на моей груди, я слышал её дыхание. Слышал, как бьётся её сердце.
- Представь, что мы сейчас идём по пустому пляжу, никого нет, только мы вдвоём, ты держишь мою руку и мы идём босиком по мокрому песку, а с моря, нам в лицо дует лёгкий ветерок. Чувствуешь его запах?
Я приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но продолжил молчать.
- Небо уже розовеет, совсем скоро рассвет, и вокруг, на много-много километров, никого нет. Есть только я, есть ты и волны.
Дальше мы продолжали лежать молча, и скоро я действительно стал чувствовать этот запах, я чувствовал ветер на своём лице, слышал шум волн, которые разбивались об наши босые ноги, а потом я уснул в её объятиях.
16
Робби ковырял вилкой в тарелке, он даже не притронулся к омлету, видимо сегодня у него совсем не было аппетита. Такое я видел впервые, и это меня немного насторожило. Обычно, за это время, он уже приступал закидывать в себя мою порцию, но сегодня он погрузился очень глубоко в своих мыслях, с тех пор как мы сели, он не произнёс ни одного слова.
Я свободно мог забрать свой поднос и пересесть за другой стол, Робби и не заметил бы. Я никогда не относился к той категорий людей, которые с удовольствием заводят новых друзей, и сейчас это мне было нужно меньше всего, но в этом парне было что-то, что меня зацепило. Я сделал глоток сока, и стал смотреть на сонные лица. Ещё не до конца проснувшись, последние психи заходили в столовую и волокли свои ноги к свободным столам. Старик со своей тележкой тоже внимательно следил, и стоило кому-то только присесть, скрипя колёсами, тележка подъезжала к столу, старик ставил поднос. Почти никто его не благодарил, некоторые только кивали, но ему было наплевать, он делал свою работу с улыбкой на лице. Старик чувствовал себя нужным, и пусть никто кроме него этого не понимал, он толкал свою тележку с подносами от одного стола к другому и был счастлив.
Я продолжал рассматривать унылые лица, и до последнего надеялся и ждал, что сейчас откроется дверь, и войдёт Алиса. Не знаю почему, но мне нужно было увидеть её, увидеть её лицо при свете дня, и когда в дверь вошёл здоровый санитар с лысым черепом, я понял, что все, кто должен был быть здесь, уже на месте.
Я повернулся к Робби, он так и продолжал ковырять вилкой свой омлет. Я опустил глаза в свою тарелку, похоже сегодня ему не понадобится добавка. Сделал последний глоток сока, и стукнул пустым стаканом об стол. Робби вздрогнул, большие глаза уставились на меня.
- Если кто-то не захочет завтракать, может ли он остаться в своей комнате, и поспать по дольше?
Его взгляд был полон безразличья. Худые плечи поднялись вверх.
- Я не думаю, что они позволят кому-то спать больше, чем положено, - он вытянул длинный тонкий палец вперёд и указал на расписание, которое висело на стене. – Я же тебе говорил уже, в этом месте есть только две вещи, которые считаются такими же святыми как папский крест и кольцо рыбака, первое это расписание, а второе, чтобы все соблюдали это расписание.
Я улыбнулся и снова стал рассматривать лица.
- Кого ты там высматриваешь? – он наконец поднял вилку, засунул в рот несколько крошек и стал медленно жевать.
- Помнишь девушку у забора, Алису?
Роби тоже пробежался взглядом по лицам.
- Её здесь нет, - сказал он, ещё раз поднял вилку ко рту, его лицо искривилось. Робби толкнул тарелку вперёд. – Боже, как можно кормить нас этой дрянью каждый день? У здешнего повара, видимо совсем нет души.
Я рассмеялся, вспомнив как ещё вчера, он уплетал две тарелки такой-же дряни, и был бы счастлив, если ему дали ещё две порций.
- Алиса ещё на втором этаже. Они могут продержать её там неделю, а могут выпустить и после обеда, - он наклонился немного вперёд. – Знаешь, я до сих пор не могу понять, как работает их система наказаний.
После встречи с матерью, Робби словно подменили, и даже для меня это было тяжело не заметить. Пропала та лёгкость, с которой он говорил, в больших светлых глазах, я больше не видел той искры, и с лица исчезла постоянная безмятежная улыбка. С утра он не тянет всё подряд в рот, желание постоянно что-то есть, тоже исчезло, как будто, кто-то нажал на невидимый рубильник в его голове, и в один момент он стал абсолютно нормальным, но грустным.