Шутки в сторону, однако, после ее месяца в больнице мы с Джейн получили коллекцию медицинских впечатлений, которые в лучшем случае были смешанными — положительными и отрицательными — и действительно самыми дорогими.
ЭССЕ 2
Понедельник, 5 апреля 1982 г.
(7:15 вечера. Наш следующий "Джем-сейшн" состоялся четыре дня спустя, в указанную выше дату. Мы снова сели за карточный стол в гостиной. И снова Джейн временами колебалась между пробуждением и дремотой. Однако, когда она все-таки начала диктовать, ее темп был хорошим.)
В последующие годы для меня стало невозможным закрывать глаза на многочисленные насущные различия, существующие между объяснением Сета природы реальности и нашим собственным личным опытом. Например, в этой книге "Мечты", "Эволюция" и "Реализация ценностей" Сет изображает нас как энергичный, целеустремленный вид — физически настроенный вид сознания, прекрасно приспособленный к нашим собственным космическим ингредиентам, чтобы жить продуктивно, духовно и физически, наслаждаясь жизнью, при этом каждая отдельная жизнь отвечает за свою судьбу и увеличивает потенциал всей остальной жизни.
Тем не менее, я читала все эти ужасные газетные статьи, предсказывающие катастрофу, и (о да, дорогие читатели) Я наблюдала за ежедневными трагическими новостями, драматизированными в живом цвете на нашем телевизионном экране. Но более того, я видела в своей собственной жизни неуклонное накопление физических симптомов.
Если жизнь обладает таким огромным потенциалом, как утверждает Сет, если она началась — и начинается (и продолжает начинаться) на таких богатых творческих и продуктивных уровнях — тогда почему наш опыт так часто создавал впечатление, что мы боролись с неосведомленными или безразличными космическими силами, или что мы были в лучшем случае настолько неосведомлены о нашем собственном источнике и творчестве, что наши руки были связаны, или что мы были навсегда отрезаны от нашего природного наследия?
Не было никаких сомнений в том, что мы читали самих себя "неправильно". Я была обеспокоена, отсутствием сомнений в том, что все наши стандартные объяснения жизни (пауза) сейчас относительно бесполезны, независимо от того, насколько они могли помочь или помешать нам в прошлом.
(Длинная пауза в 7:51.) Мне стало казаться, что даже мои собственные физические недостатки действительно были творческими начинаниями, которые в моем опыте казались плохими, ограничивающими или даже трагическими. Возможно, вместо этого они были усилиями со стороны моих собственных исследований реализации ценностей, направленных на реорганизацию огромной энергии моей жизни. Но вместо того, чтобы смириться со значительными изменениями в образе жизни, я запаниковала и почувствовала, что на меня почти напали, заставили вести жизнь, которая предлагала все меньше и меньше физической свободы. Итак, еще раз, как этот опыт вписывался в книгу Сета Мечты, "Эволюция" и Реализация ценностей.
Насколько я могу судить, я уже несколько лет живу с двумя наборами "фактов". Старые устоявшиеся объяснения пошатнулись и в конце концов показались почти непостижимыми, в то время как новые объяснения Сета казались мне недоступными, по крайней мере, в определенных областях — областях, которые были жизненно важны для физического и психического покоя. Конечно, те же процессы происходили и в жизни моего мужа Роба, поскольку наша жизнь, казалось, вторгалась в область величайших надежд человека и в противоположную область его величайших страхов.
(8:02 вечера. "О, это все", — внезапно сказала Джейн. Ее диктовка этим вечером была такой же быстрой, как и в прошлый раз, но более сдержанной. В ее голосе слышалась та же дрожь. Она устала, а я был далеко не в лучшей форме, боролся с плохо сдерживаемым кашлем — недугом, который редко меня беспокоит.)
Вчера, в воскресенье, закончилась первая неделя пребывания Джейн дома после больницы. Мы обнаружили, что это чрезвычайно сложно по целому ряду причин. "Самая тяжелая неделя за наши двадцать семь лет совместной жизни", — сказал я вчера вечером соседу.
Видеть мою замечательную, милую жену в таком состоянии, почти беспомощной, было почти невыносимо. Сама Джейн проявляла стоицизм (я боюсь написать "принятие") в отношении своего состояния, которое я счел бы невыносимым, если бы испытывал его сам. Боюсь, временами я реагировал очень плохо, чередуя глубокое отчаяние с глубокой нежностью, любовью и состраданием. Я хотел заплакать и не мог. С еще большей болью в сердце я жаждал, чтобы моя жена подошла ко мне, невинно и радостно покачивая бедрами, как она делала много лет назад, когда встречала меня каждый день, выходящего из типографии, где работал коммерческим художником. Это было вскоре после того, как мы поженились, в 1954 году. Мы жили в Сейре, штат Пенсильвания, железнодорожном городке среднего класса, где я вырос, расположенном всего в 18 милях к юго-востоку от нашего нынешнего дома в Эльмире, штат Нью-Йорк. Не то чтобы я хотел, чтобы Джейн волшебным образом снова превратилась в 25-летнюю — просто мне очень хотелось увидеть возрождение этой раскованной, незапланированной радости движения ради движения. На данный момент я понял, что свобода передвижения была, по крайней мере, одним из истинных отражений творческого потенциала личности.
Наша только что прошедшая неделя была наполнена отчаянной энергией, поскольку мы изо всех сил пытались устроиться так, чтобы мы могли вернуться к "работе" — к нашему искусству — на какой-то регулярной основе. К нашему ужасу, мы обнаружили, что Джейн в значительной степени потеряла способность пользоваться ногами во время пребывания в больнице, так как в течение этого месяца ей активно не разрешали пользоваться ими привычным способом. Это чрезвычайно усложнило все наши усилия помочь ей передвигаться по дому, как она привыкла в своем офисном кресле на роликах, и почти означало провал наших усилий жить самостоятельно. Мы запланировали всего лишь двухчасовой визит дипломированной медсестры пять раз в неделю во второй половине дня для физиотерапии Джейн и смены повязок на ее пролежнях. Никто из нас не хотел, чтобы кто-то помогал нам жить в помещении 24 часа в сутки. Я, например, боялся, что такое соглашение не только продемонстрирует наше принятие того факта, что Джейн действительно попала в ужасную, постоянную ситуацию, но и что это в конечном итоге разрушит нас психологически и творчески.
Джейн изо всех сил старалась восстановить силы в ногах. Сам того не осознавая, я начал терять вес после того, как она попала в больницу, и к настоящему времени моя потеря достигла такой степени, что другие начали это замечать. Намеренно я стал есть больше. Я стал чрезвычайно занят после того, как моя жена вернулась домой, совершая, казалось, бесконечные звонки и поездки по поводу заполнения рецептов, о том, чтобы попробовать различные виды кроватей, матрасов, стульев и больничных халатов, о страховке, о стульчаке, о том, чтобы телефон с громкой связью был подключен к нашему обычному телефону, чтобы Джейн не приходилось держать стандартную громоздкую трубку у уха. У нас даже был небольшой телевизор с дистанционным управлением, установленный в нашей спальне, чтобы она могла смотреть его, скажем, когда ей было неспокойно ночью. Когда я начал спать на диване в гостиной, где было тише и темнее, мы купили пару беспроводных домофонов, чтобы Джейн могла позвонить мне со своей кровати в любое время. Мы допустили несколько довольно дорогостоящих ошибок, купив определенное оборудование, которое оказалось для нас бесполезным.
И среди всей этой лихорадочной деятельности наша живопись и писательство — те виды деятельности, которые мы всегда считали творческой основой нашей жизни, теми самыми причинами, по которым мы решили жить на земле на этот раз, — отошли на задний план, так что они стали похожи на смутно припоминаемые сны или, возможно, действия, практикуемые в вероятных жизнях "более удачливыми" версиями нас самих.