Постигну ль тайну ясной вашей речи,
Сияющие дни?
Когда по стенам алый отсвет взглянет,
Взыграет тусклый свет,
А в небесах волна златая встанет,
И явны дали лет —
Откуда мне cue? — я вопрошаю.
Я вижу жизни путь,
И всю его невидимость вкушаю,
Внемля, как дышит грудь.
И путник я, под солнцем, на распутье:
Вдали — туманный мир.
Мне радостно, и не дерзну дохнуть я:
Я духом смел и сир.
И веет в сердце дымка светлой дали —
Все те же светы дня,
Что всходят век в таинственной печали,
К блаженству нас маня.
Конец октября 1898
НОВЫЙ ДЕНЬ
В омраченном свете мая,
В страстных, чистых грозах неба
Вспыхнет вновь душа немая
И у жизни молит хлеба.
Тишиной весны благою
Вся обвеянная, стонет:
Над землей моей сухою
Ветер влаги да нагонит!
Я жила уныло-бледно
И досель гоню волненья,
Все же тишь твоя победна
И развеет муть сомненья,
Словно чудом, разольется
В грозах-битвах сладострастных,
И желаньям подается
Свежий жар небес вновь ясных.
Май 1899
ПРАЗДНИЧНАЯ КАНТАТА
Анне Николаевне Г.
Lust will aller Dinge Ewigkeit,
will tiefe, tiefe Ewigkeit.
Предводитель:
Други, быстрей!
Девы и юноши, в пляске кружитесь!
Если порой вы и наземь ложитесь,
Киньтесь тем радостней в волны морей.
Мы — у священных дверей.
Дружно ломитесь, плотнее дружитесь,
И все смелей, все отчаянней мчитесь
Стаями вольных зверей.
Кто против нас? Это — недруг великий,
Недруг великий, как рой саранчи.
Что ж не разгонят его ваши клики,
Что ж не рассыплются злые смерчи?
Имя ему — ползучее Время.
Тучи песчинок на нас он несет,
Очи слепит нам… но, славное племя,
Вашего натиска он не снесет.
Хор:
Мы за вами, летучие искры,
Мы за вами, теченья ветров!
Сила ваша — лишь та, что вы быстры,
Что объяли вы дали миров.
И да будем, как ангелы света —
Всепобедных и рдяных огней…
Просвистевшая эта комета
Не догонит нас, молний-теней.
Любим мы старое, дайте и нового вечно.
Родине близки, к иным горизонтам летим.
Все мы захватим себе, все кинем беспечно,
Ибо в безгранном мы все возвратим.
Нет, мы не тонем: на водах колеблемся смело…
Любим мы солнце, великую ширь парусов.
А как нырнем, мы почуем, что зыбь нас одела,
Но свет нам сиял до подводных лесов.
Тихо мы грезим, грозно бушуем:
То мы забудемся всласть,
То вдруг порывы снова учуем —
Неба — раздолия власть.
Вмиг препоясались мы, встрепенулись:
Дальше бесцельно летим…
Так ни разу и не оглянулись:
Только свободы хотим.
И в смятеньи безмятежны,
И в отраде мы буйны,
Восторженно-безнадежны
И в венец облечены.
Ничего мы не теряем:
Сердцем, взором соблюдем.
Так простором мы играем —
Прейдем здесь, а там взойдем.
Предводитель:
Века своего мы не скончаем:
Уж и ныне мы — предвечный род.
Но всегда грядущего мы чаем,
Времени мы слышим оборот.
Нам желанны времена и лета:
Ведь над их узлами мы парим,
И размахом птичьего полета
Тягу мертвую смирим.
Святки 1898/99
Петербург
GENIUS
Не хочу небывалого, нового существования.
Я влюблен и в земные породы, и в зелень дерев.
Но мучительно-тягостно тело, его основания
И тяжелая кровь.
И за юною птицей, что плавает в шири
Тех великих воздушных морей,
Я давно унестися пытаюсь… я в мире
Все быстрей и быстрей!
На земле — там и соки дубрав, там и трав ароматы,
Там и шум плодоносно-кппящей весенней любви.
Этой жизненной страстью и в воздухе жилы объяты.
Но меня ты к себе не зови:
Я и сам налечу на тебя, вселюбивая дева,
О рабыня всей тяги веков!
Но тогда же услышишь в поднебесье взмахи напева,
Что свободен от нежных тисков.
10 июня 1899
Wiborg
СПОР
Kein Subjekt ohne Objekt.
Долго ль эту призрачную плоть
Из пустынь воздушных выдвигать?
Долго ль ею душу облагать,
Воздвигать ее, чтоб вновь бороть?
Без тебя безжизненно-волен,
Без тебя торжественно-уныл,
Я влекуся в плен твоих пелен,
И тобой я — уж не то, что был.
Но как образу в тебе я рад,
Как я к звуку дальнему стремлюсь!
В страхе па тебя не надивлюсь,
Льну я к толще всех твоих преград.
Всюду за собой тебя влача,
Я тобой, как путами, обвит.
Устремлюсь ли в небо сгоряча,
Снова шаг твой мой порыв язвит.
Не престань меня в пяту колоть,
И затягивать, и вдаль гонять…
Так из века в век нас не разнять,
О творец мой н борец мой, плоть!
1899
К ИНЫМ СОБРАТЬЯМ
Замолкли дикие порывы.
Конец и детским нашим спорам.
Теперь мы тихо-горделивы,
И блеска нет безмолвным взорам.
Природу истины мы знаем —
И убежденья, упованья
Мы редко даже вспоминаем,
Как пошлое негодованье.
Игрой нас мысль очаровала,
Мысль, наша легкая гордыня.
Она все билась, восставала
И на себя встает доныне.
Себя поглотит и возникнет
Опять из собственной утробы.
И кто к ее игре привыкнет,
В том исчезают жизни злобы.
Он холоден и чужд душою
Порывам, юношеским спорам.
Но жизнь красою не чужою
Открыта скрытным, ясным взорам.
1899
СЛОВО К ИСТИНЕ
Вы требуете явного сказанья,
Чтоб обличил я дух свой роковой.
И я сложу, как крайнее признанье,
Нагое слово к Истине нагой.
Солгали все великие ответы.
Вернее, не солгали — правы все.
Но не хочу их — издавна воспеты
Они. Меня влечет к иной красе.
Я не хочу их: грубы и убоги
Их светлые иль темные цвета.
Наскучили все демоны и боги:
Их жизнь закостенела и проста.
Пойми, что и тебя я отвергаю,
О Истина, о истукан людей,
Когда тобой я с бытия слагаю
Хоть часть из всех явлений, всех страстей.
Пойми, что обольщаешь самозванно
Ты слуг твоих, когда один хоть свет,
Который нам сияет так желанно, —
Hе твой единый истинный ответ.
Знай, что люблю я и обман твой нежный,
Что гонит с небосклона злую тень
Из-за бессильных, коим мир безбрежный
Тогда лишь мил, когда их греет день.
Но мне не нужно нежного обмана:
Пускай он даже прав, а не обман.
Но взор мой — брат и солнца, и тумана:
Он роскошью всемирной обаян.
Так — только если Красота откроет
Мне славу всех явлений и страстей,
Все истины зараз и врозь построит,
Тогда лишь буду в Истине я всей.
29 апреля 1899