— Магистр Антея, верно. Пойду найду её.
Едва он делает шаг к двери, как там появляется ещё одна фигура, скрытая в тени. Вместо мантии на ней чёрное платье и плащ, накинутый на плечи, на фоне мертвенно-бледной кожи. Это взрослая женщина, но мягкие черты лица не позволяют определить её возраст. Синий камень на серебряной цепочке выделяется на груди. Несколько прядей выбились из закрученного пучка. Когда внимательный взгляд её карих глаз останавливается на нас, она улыбается и подходит ближе.
Кларенс закрывает за ней дверь.
— Линн и Артмаэль, я так полагаю, — хотя на самом деле знает наверняка. — Я уже несколько дней ждала вашего прихода. У нас здесь нечасто бывают гости.
Линн слегка наклоняет голову в знак приветствия.
— Вы хотели увидеть… нас? Мы просто сопровождаем Хасана, который…
— Стой. Если они знают наши имена, то знают и зачем мы здесь.
— Арчибальд представил мне его, — отвечает магистр, присаживаясь на свободное место рядом с нами. — Милый мальчик… Но я здесь не для того, чтобы поговорить с ним.
Мы с Линн переглядываемся на секунду, прежде чем уставиться на женщину. Что ей может быть нужно от нас?
— Я занимаюсь… скажем так, гаданиями, чтобы вам было понятно, хотя для некромантов это неудачный термин, — начинает она. — Оно звучит так, словно… это лишь вопрос везения, тогда как на самом деле это наука.
Ну конечно. Разложить случайным образом карты на столе или увидеть что-то в тумане хрустального шара — это такие же научные методы, как поиски облаков в форме зайчиков.
— Гадания? — подыгрывает ей Линн. — Вы можете сказать, кто виноват в случившемся с Артмаэлем?
— Это сложное искусство, — отвечает она, сдвинув брови.
То есть она понятия не имеет, о чём говорит.
— Магистр Антея хочет сказать, — переводит Кларенс, — что нельзя выбирать, о чём расскажут звёзды.
— Магистр Антея хочет сказать, что она не знает.
— Но я знаю кое-что другое, — в её голосе появляется раздражение. — Я знаю, что ты встретил банши.
В жизни не слышал ни про каких «банши».
— Не понимаю, о чём…
— Предвестница смерти.
Линн напрягается и хватает меня за руку. Она побледнела. Я беру её за ладонь в попытке успокоить, хотя мне самому стало не по себе. Хорошо, что мы уже сидим.
Что это значит? Меня отравили, но я не мёртв. Или это значит, что худшее ещё впереди?
— Банши, — поясняет адепт, и я понимаю, почему он остался, хотя разговор его не касается, — это дух, который предупреждает о смерти кровного родственника. Обычно является в образе плакальщицы, кричащей от скорби.
Я застываю. Кричащей? Воспоминание о женщине под деревом всё ещё свежо в моей памяти: её облик, её плач и её крик. На мгновение я возвращаюсь в тот момент, вновь испытывая то отчаяние, вызванное болью в её голосе. Я напрягаюсь всем телом.
Это было предзнаменованием? Она сказала про «кровного родственника», но у меня не осталось никого, кроме отца и Жака.
Я втягиваю ртом воздух.
— Вы хотите сказать?..
Мне не хватает духу договорить, но магистр всё равно вздыхает.
— Дни короля Сильфоса сочтены.
Время останавливается. Все вокруг замолкают, затаив дыхание. И я тоже. Пламя свечей будто бы теряет силу, и комната погружается во тьму на мгновение. Кровь сходит с моего лица, и всё тепло покидает тело, оставляя один лишь холод.
Не может быть.
Это, наверное, какой-то дурацкий розыгрыш.
Даже ладонь Линн не приносит мне больше успокоения.
Мой отец не может умереть.
Мой папа прекрасно себя чувствует.
— Король… болеет?
— Этого я не знаю, Линн. Границы моего…
Она говорит что-то ещё, но я уже не слышу. Я уже не понимаю ничего из того, что они говорят. В их словах нет никакого смысла.
Папа жив.
Папа в порядке.
Он был в полном здравии, когда я уезжал. И остаётся до сих пор.
Может, если я повторю это себе несколько раз, то смогу вернуть себе контроль над ситуацией. Может, это какая-то ошибка. Герои иногда совершают ошибки. Магия — сложная вещь, никто её не понимает. Иногда даже они.
— Вы лжёте, — произношу дрожащим голосом. От злости? От страха? Я уже ни в чём не уверен. — Не знаю, что вы видели, но вы ошибаетесь: мой отец проживёт ещё много лет.
Мой отец — король, а короли не подчиняются тем же законам, что и другие смертные.
Несколько секунд никто ничего не говорит. Я не нахожу в себе сил посмотреть в лица окружающих, да и вряд ли смогу выдержать то, что они собираются мне сказать. Руки Линн ощущаются как-то иначе, чем обычно, когда она меня обнимает.