Внезапно я вспоминаю, что вокруг моего левого запястья намотана верёвка. Я хватаюсь другой рукой за верёвку над ним за мгновение до того, как верёвка внезапно заканчивается.
Раздаётся громкий треск.
Агония разрывает мою руку. Я кричу, борясь за то, чтобы остаться в сознании, несмотря на боль. "Помни, здесь Соул, не падай в обморок". Я пытаюсь поднять руку, но она потеряла силу. Единственное, что удерживает нас, это моя правая рука и витки веревки, обхватывающие её. Желчь поднимается в моём горле.
Я тяжело сглатываю и осматриваюсь.
Мы не сможем перебраться на другую платформу. Я знаю, что не смогу вытянуть нас назад. Я отклоняю свою всё ещё парящую голову назад. Остальные члены группы не видны за скалой, выступающей из-под каменистой поверхности. Мы висим в пространстве, никто из нас не говорит. Мои ноги начинают дрожать от усилий, чтобы удержать Соула.
Я практически задыхаюсь, когда верёвка резко дёргается, но в следующее мгновение я понимаю, что мы движемся вверх. Другие делегаты тянут нас наверх. Я сдерживаю крик, когда меня тянут за запястье, но не могу остановить вырвавшийся стон. Я пытаюсь подтянуться вверх правой стороной, чтобы немного снять вес с левой руки, но мне не хватает сил с весом тяжёлой фигуры Соула в сочетании с моим. Чёрные пятна заполняют моё зрение каждый раз, когда верёвка натягивается.
Мы поднимаемся мимо выступающей скалы. Я слышу одобрительные возгласы, когда делегаты видят нас. Прижав подбородок к груди, единственное, на чём я сосредоточена, это не потерять сознание раньше, чем мы достигнем вершины. Я открываю глаза и вижу, что Соул откинул голову назад и смотрит на меня с выражением полного ужаса.
— Осталось всего десять метров, — его голос дрожит.
Я не знаю, пытается ли он подбодрить меня или умоляет держаться.
— Что такое "метр"? — вздыхаю я.
— Метр это то, что вы называете шагом или темпом, — говорит он
— Почему мы говорим об этом? — бормочу я, обращаясь в основном к себе.
Он смеётся немного истерично.
— Не знаю.
Он смеётся ещё немного. Его истерика подстёгивает мою собственную, и я слегка хихикаю, что снова подстегивает его. Мы оба смеёмся, откинув головы назад.
Мы всё ещё смеёмся, когда нас затягивает на край уступа группа обезумевших делегатов.
— Посмотри... её плечо... и запястье, — выдыхает Соул между приступами смеха.
Не обращая внимания на наше безумие, они переворачивают меня на спину, а Соула перетягивают через мою голову. Рон поднимает меня и уносит прочь от уступа. Мой смех стихает, когда я смотрю на своё запястье. Теперь, когда воздействие на запястье прекратилось, я начинаю чувствовать своё плечо. Моё запястье выглядит и ощущается именно так, как рука, которую попытались оторвать от остального тела. Чёрные пятна появляются снова, поскольку истерический смех Соула не отвлекает меня.
Рон пытается взять меня за руку, а я качаю головой, делая глубокий вдох через нос.
Я медленно разматываю веревку, слегка дёргаясь от боли, когда кровь приливает к запястью. Я издаю хныкающий звук. Рука кажется обожженной от локтя вниз, где верёвка стёрла кожу. Запястье лежит под странным углом к остальной части руки. Моё плечо не там, где должно быть. Тошнота бурлит в моём желудке при виде этого зрелища. Моя правая рука кажется в порядке, за исключением похожего на сырое мясо, обожженного вида моей ладони из-за того, что верёвка натянулась слишком быстро.
— Рон, ты когда-нибудь раньше вправлял руку? — спрашиваю я.
Он качает головой.
Я хихикаю и сдерживаю смех, пока он снова не вышел из-под контроля. Я вспоминаю кости, которые Аквин вправлял Оландону.
— Я думаю, что ты тянешь за плечо, а затем вворачиваешь его на место. Это нужно сделать до того, как всё опухнет. По крайней мере, так случилось с плечом моего брата однажды, — лепечу я.
Малир опускает руку на моё плечо и подталкивает меня лечь.
— Просто продолжайте, если я потеряю сознание. Увидимся позже.
Рон и Малир переглядываются. Что я сказала? Давление Малира на мои плечи усиливается. Рон смотрит на меня без сожаления в глазах, и хватает мою руку. Чёрные пятна соединяются вместе, и я приветствую их с распростёртыми объятиями.
ГЛАВА 14
Лица моей матери и Кедрика сливаются вместе, пока я бьюсь в попытке вырваться на поверхность. Я открываю глаза в полной темноте и с пульсирующей болью в запястье. Я в пещере. Должно быть, кто-то принёс меня, чтобы отдохнуть от путешествия. Я ощущаю своё запястье в темноте. Кто-то сделал для него шину, и моя рука находится в чём-то вроде перевязи. Плечо затекло, но не слишком болит, теперь оно на своём законном месте. Или возможно, всё так плохо с запястьем, что я не чувствую его. Сон для меня закончился.
Я вдыхаю холодный воздух, и моя грудь расширяется. Моя грудь расширилась? Это так шокирует, что я на мгновение забываю о своём запястье. Кажется, я вдохнула полной грудью первый раз после смерти Кедрика. Тяжесть, сдавившая мою грудь, ушла. Но почему? Я делаю ещё один глоток холодного воздуха. Требуется мгновение, чтобы понять, почему я проснулась таким образом. Всё время в Оскале мне было, в самом деле, безразлично, выживу я или умру, упаду или заблужусь. Но какая-то часть меня поняла, что я хотела выжить, болтаясь на конце верёвки вместе с Соулом. Я неловко подвинулась, так как меня захлестнуло чувство вины. Могу ли я чувствовать это? Чтобы подумал бы обо мне Кедрик, если бы узнал?
Ночь переходит в утро, а я сижу в оцепенении от боли. Я так глубоко погружена в свой транс, что не замечаю, как свет начинает заполнять пещеру, пока Малир не входит внутрь. Видя, что я проснулась, он направляется ко мне, толкая других мужчин в плечи, чтобы разбудить их.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он своим глубоким, ровным голосом.
У Солати нет слов, способных описать то, как я сейчас себя ощущаю. Я обращаюсь к лексике Брум.
— Я чувствую себя как грёбанное дерьмо, — говорю я.
Мгновение Малир выглядит шокированным, затем он запрокидывает голову и разражается смехом. Все в пещере просыпаются от звука. Я немного подпрыгиваю и шиплю от толчка в запястье. Малир продолжает смеяться, он даже шлёпнул себя по колену.
— Что, чёрт возьми, началось?
Я слышу вопрос Санджея. Я пожимаю плечами.
Вернув немного контроля, Малир повторяет мой ответ остальным. Пещера взрывается от шума, поскольку все присоединяются к смеху.
Я не понимаю, что тут такого смешного, от шума болит голова. Я на ощупь выбираюсь из пещеры, слыша, как Аднан пытается утихомирить их позади меня.
Я немного дрожу на свежем воздухе и занимаю себя тем, что играю с облаком от моего дыхания. Я касаюсь холодных камней, чтобы намочить пальцы, и вытираю лицо под грязной вуалью.
Сегодня утром я впервые почувствовала себя настоящей, что послужило толчком к открытию. Я чувствовала и, вероятно, пахла отвратительно. На мне были слои дыма, пота и грязи. Как бы мне хотелось понежиться в источниках. Я просунула руки под вуаль и, как могла, распутала волосы, прежде чем снова заплела их в косу.
Когда я снова вхожу в пещеру, они всё ещё хихикают в последствиях своего веселья.