— У меня есть тост, — говорит Кристал, покачиваясь на скамейке. — За Мороз. За то, что спасла наши жалкие задницы.
Она тихонько отрыгивает, прикрываясь рукой.
— За Мороз!
Я морщусь, когда они громко выкрикивают моё вымышленное имя и звенят бокалами.
Я слышу, как кто-то бормочет:
— Пока что.
Тем не менее, вполне оправданное беспокойство мужчины о своём будущем долголетии заглушается.
— Речь! — скандирование продолжается.
Возможно, никто не хочет думать о том, что будет завтра.
Я опускаюсь на сиденье скамейки, лицо разгорячённое. Члены ассамблеи выпивают, как обычно после ужина, но они держатся подальше от нашего стола. Чем громче мы становимся, тем резче становятся их взгляды. Им не нравится, что мы так быстро утратили свою кротость. Тем не менее, мужчины и женщины наблюдают за нашей усталой группой и слушают, одновременно отчаянно ожидая обещанного шоу. Никто не пришёл, чтобы поскорее выпроводить нас из зала, из-за нарастающего шума, что подтверждает мою догадку. Джован объявил, что мы должны остаться в качестве гостей... со стражей.
— Я не знаю, что сказать, — говорю я, пожимая плечами.
Я привскакиваю, когда вижу, что Джован смотрит в мою сторону. Я сглатываю и поворачиваюсь обратно к бойцам.
— Сегодня я не могла бы драться с лучшими людьми, — я стараюсь подбирать слова, помня о нашей нынешней компании. — Каждый из нас внёс свой вклад. Если бы в цепочке было хоть одно слабое звено, нас бы уже не было.
Я изучаю лица мужчин и внезапно усмехаюсь.
— Но вы видели наши приёмы? — говорю я людям Трюкача. — Без сомнений мы бы надрали вам задницы в групповой категории. У вас не было шанса.
Люди Трюкача встают, выкрикивая свои возражения. Наш барак спорит с ними. Кристал наблюдает за обеими группами. Я так занята празднованием созданного мной хаоса, что не замечаю Ярости и Порока, пока не становится слишком поздно. Они хватают меня за руки, прежде чем я успеваю среагировать, и я захлебываюсь и задыхаюсь, пока Гнев заливает варево в моё горло.
Они усаживают меня обратно на стол, и я вытираю алкоголь с лица и груди, всё ещё хихикая.
— Вы в любой момент можете давать мне это вместо дерьма из Внешних Колец, — говорю я.
— Что будет дальше? — тихо спрашивает Осколок.
Я оглядываю поникшие головы, моя собственная голова начинает клониться от усталости. Сегодня каждый из нас боролся за свою жизнь и оплакивал потерю дорогого друга. Я знаю, что он спрашивает от имени остальных. Несомненно, он хочет как-то успокоить их.
Я качаю головой, положив руку на его опущенное плечо.
— Я не знаю, — признаю я. — Правда, не знаю.
ГЛАВА 14
Вернувшись в комнату, я ругаюсь, пытаясь расстегнуть боковые шнурки своего костюма. Нет причин, по которым я не могу надеть новую одежду в постель, где никто не увидит. Мягкий материал на моей коже! Запертая боковая дверь, которую я пыталась открыть ранее, с треском распахивается. Я хватаюсь за свободные концы своего наряда и вихрем несусь навстречу разрушителю. Я отчасти уже понимаю кто это. Только один человек распахивает двери так, как будто они специально пытаются его замедлить.
Джован врывается в комнату и захлопывает за собой дверь. Его лицо напряжено от ярости. Король Гласиума не утруждает себя приветствиями.
— Ты хоть представляешь, какое дерьмо устроила?
Я дёргаю головой в сторону входа в комнату. Наверняка стражники снаружи слышат его рёв.
— Стены толстые, — говорит он.
— Им следует быть очень толстыми, — бормочу я.
Я ловлю его взгляд на шнурках, распущенных по бокам моей груди. Я отворачиваюсь от него и быстро поправляю их.
— В середине тура я получаю сообщение о том, что Татума исчезла. Ты понимаешь, как много времени я... как много времени Дозорные потратили впустую, ища тебя? И теперь ты возвращаешься без вуали. Ты, блять, в своём уме?
— Джован, дай мне минуту всё объясниться, — говорю я.
Я знаю, что он искал меня. Я видела его с Роном в Шестом Секторе. Почему-то я сомневаюсь, что он будет счастлив узнать об этом.
— Ты воспользовалась своей возможностью сбежать в Осолис, — продолжает он, игнорируя мою просьбу. — Насколько я понимаю, ты столкнулась на своём пути с тем, что оказалось сложнее, чем ты планировала. Ты попала в ловушку во Внешних Кольцах. И ты можешь драться, — обвиняет он. — Всё это время ты скрывала свои навыки.
— Поведать всем об этом было отнюдь не в моих интересах, — спокойно говорю я.
— А я думал, что должен присматривать за тобой, потому что ты такая маленькая. Каким же дураком ты, наверное, считала меня всё это время, — говорит он.
Я хмурюсь. Из всего, что я сделала, именно это раздражает его больше всего?
— Я не считаю тебя дураком. Я скрывала свою способность сражаться всю жизнь. В Осолисе только двое знали об этом, — говорю я.
Я вижу крошечный проблеск интереса среди ярости в его глазах.
— И никогда не появился бы третий, если бы тебе удалось добраться до Великого Подъёма.
— Джован, это не...
— Не ври мне, — бурчит он.
Я вздыхаю и отворачиваюсь, он всё ещё относится ко мне, как к ребёнку. Он прав, отчасти. Я не ожидала, что Внешние Кольца окажутся такими... свирепыми. Но я никогда не планировала возвращаться в Осолис. Я не настолько глупа. Даже если бы я сделала это, мать убила бы меня. Я подхожу к ванне и отодвигаю ширму, беру мочалку. Приходил слуга и слил грязную воду.
— Что ты делаешь? — требовательно спрашивает он. — Мы разговариваем.
Не оборачиваясь, я пожимаю плечами, продолжая убираться.
— Нет, это ты говоришь. Не буду тратить своё время. Это как разговаривать со стеной.
Волоски на моей шее шевелятся. Я поворачиваюсь и вижу его прямо перед собой. Он всё ещё с голым торсом после Купола. Мой взгляд скользит по твердой поверхности его груди и опускается к рельефному животу. Я снова поднимаю взгляд на его лицо, смутившись, и вижу примесь самодовольства в его яростном взгляде.
— Олина, весь последний месяц и даже больше, я думал, что ты умерла. Ты умерла одна в метели? Изнасиловали ли тебя преступники? Или убили за качественное пальто? Ты умерла от голода на Подъёме? — он проводит руками по волосам. — Целый Сектор сменился. Я обезумел от догадок, — говорит он мягким голосом. Самым опасным голосом. — Ты представляешь, через что ты заставила пройти своих друзей?
Я опускаю голову, не в силах встретиться с ним взглядом. Чувство вины захлестывает меня при этих словах. Его вопрос вскрывает чувства, которые я запрятала в коробку на последние шесть месяцев.
— Пожалуйста, поверь, что, когда я говорю тебе, что мне жаль, это действительно так. У меня никогда не было намерения причинить боль моим друзьям. Была зацепка, связанная со стрелой Кедрика. Я предполагала, что вернусь через пару дней, но моя вуаль была порвана, и я не смогла вернуться.
"Или не хотела вернуться", — молча, добавляю я.
— Хмм, — с сомнением отвечает он.
Мой взгляд возвращается к его глазам. Разочарование омрачает его черты, когда он смотрит на меня сверху вниз.
— Всё же ты ушла, когда наши миры были на грани войны. Я понимаю, что ты хочешь найти убийцу моего брата, впрочем, как и я, но ещё есть время заняться этим. Это не должно было быть твоим приоритетом в тот момент. Чем ты оправдываешь то, что бросила свой народ? Я не считал тебя трусихой, как и не думал, что у тебя нет чести.
— Мы в состоянии войны? — быстро спрашиваю я, исследуя его лицо.
Другие его высказывания я оставляю без внимания. Они просто наживка.
— Тебя вообще волнует мой ответ?
Я прищуриваю глаза.
— Конечно. Это мои люди.
— У тебя забавный способ показать это, — насмехается он.