… Полагаю, мне больше не стоит фыркать. Король выхватывает палку из рук старого тренера. Аквин с интересом наблюдает за ним.
— Ты перестанешь бить свою будущую Татум, — Джован опускает руку, которой защитил меня.
Я нервно сглатываю.
— Я перестану, когда она сама остановит меня, — загадочно замечает Аквин.
Щелчок. Я смотрю вниз на руки Джована и вижу, что палка Аквина сломана на две части.
— Джован, — в раздражении говорю я. — Ему она нужна.
Он игнорирует меня, занятый борьбой воли с сидящим мужчиной.
Аквин смотри на два куска.
— Теперь я смогу бить их обоих одновременно. Благодарю тебя.
Джован становится убийственно неподвижным. Затем он протягивает куски старику.
— А я найду палку вдвое больше, чтобы побить тебя, если ты тронешь её.
Аквин остается неподвижным, но я вижу лёгкое движение его бровей, когда он берёт палки.
— Ты бы ударил пожилого человека.
Джован скалит зубы.
— Дикий Король Брум будет наслаждаться этим.
Ашон подхватывает:
— Что насчёт битья Ландона, брат? Ты упомянул только Олину.
Король пожимает плечами.
— Мальчишке это всё ещё нужно.
Уродливая красота ползёт по шее моего брата.
Я прищуриваю глаза, глядя на Аквина, который поджал губы. Теперь он решил, что эта ситуация забавна? Оландон начинает подниматься.
Я хлопаю в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание.
— Малир, подготовь, пожалуйста, охрану для нас с Джованом. Стражники должны быть лёгкими на подъём. Большая часть армии останется здесь.
— А если нас застанут врасплох? — тихо спрашивает Рон.
Я усмехаюсь.
— Тогда небольшие силы будут меньшей потерей для нашего дела, и мы сможем быстрее сбежать. Оландон и Ашон останутся здесь, для руководства, если случится худшее.
И Оландон, и Ашон решают, что им есть, что сказать по этому поводу.
— Будет так, как сказала Татума, — говорит Джован.
Он поднимает руку в тот момент, когда Ашон открывает рот, чтобы снова возразить.
— Мне нужно, чтобы ты остался здесь и возглавил наш народ, если я паду, Аш.
Это не просьба.
Стиснув челюсти, Ашон опускает голову.
Плавным движением поднимается Аквин.
— Разговаривать с кучкой лепечущих Брум оказалось не так сложно, как я боялся, — проходя мимо, он похлопывает меня по щеке. — Должно быть, это твоё влияние, Лина.
ГЛАВА 14
— Расскажи мне обо всём, — говорит Аквин.
Старик сбивает лозу с дороги своей новой тростью. Стук эхом разносится по кустам, а Джован оглядывается через плечо. Его голубые глаза мерцают, когда встречаются с моим взглядом, а затем он отворачивается.
— Можешь начать с этого, — ворчит Аквин.
Я улыбаюсь. Начать с объяснения наших отношений с Джованом, всё равно, что строить замок с вершины. Это не имеет смысла.
— Нет. Я начну с самого начала.
Пока мы пригибаемся и пробираемся через развесистый Кауровый лес, отделяющий Первую Ротацию от Шестой, я говорю. Я говорю и говорю. О Кедрике, о делегатах, о ямах.
Аквин надувает грудь.
— Конечно, ты победила.
Я смотрю на него краем глаза, скрывая ухмылку.
Проходят часы, пока я перечисляю всё, что произошло со мной или из-за меня за последние три ротации. Я и не подозревала, как много мне придётся рассказать своему тренеру.
— Я видела лицо убийцы, так что просто необходимо убить его, как только закончится эта война. И я всё ещё не знаю, кто мой отец, но я сократила варианты до четырёх человек.
Ноги Аквина запинаются, и я провожу рукой по его плечам, чтобы поддержать его и заглянуть ему в лицо.
— Ты знаешь, кто мой отец.
Я стремлюсь к спокойствию, но в мои слова закрадывается обвинение.
Он переводит взгляд на моё лицо и задерживает его. Он открывает рот. Дважды. Я пялюсь на него. Аквин никогда не говорил мне, кто мой отец, хотя знал всё это время? Тихий рокот разговоров Брум стихает. Аквин оглядывается на мужчин, окружающих нас, которые теперь с интересом наблюдают за нами.
Он прочищает горло.
— Знаю.
— Кто…
Он поднимает руку.
— И я не скажу тебе, кто он. Только то, что он прибыл в Осолис с твоей армией. Он лично обратился ко мне и сказал, что хочет рассказать тебе всё сам.
Неужели. Кем бы он ни был, он без колебаний отозвал Аквина в сторону — прошло всего несколько часов после встречи в палатке.
— Ну, у него было пол перемены, чтобы сделать это, — огрызаюсь я.
Глаза моего тренера превращаются в щёлки.