Он отрывисто кивает. Я хочу дотронуться до него, но кто угодно может увидеть. Нам ещё не хватало, чтобы мои люди догадались, что здесь задействованы Король Гласиума и их Татума. Джован знает об этом и, в кои-то веки, держит дистанцию.
Мне интересно, выдержит ли то, что мы разделяем, эту секретность, или наши отношения ослабнут и умрут. Я всегда знала о риске. Что, отдав ему своё сердце, я могу получить лишь боль и горькие страдания. Но я не могу заставить себя сожалеть об этом.
— Нам нужен ключ, — говорит Король, ощупывая рукой сарай.
Звяканье и прихрамывающие шаги. Я протягиваю руку Аквину, и он кладёт ключ на мою ладонь.
— Пусть все отойдут от дверей. Если кто-нибудь из деревни наблюдает, я хочу, чтобы они видели, — бормочу я тренеру.
***
Мы раскладываем еду на столах в центре деревни. Иссушенная площадь лишена всякой жизни, кроме ручейка из дозорных Брум, несущих еду из глубокого сарая.
Мой народ наблюдает. Принимает решение. Я жду на улице у столов с едой, пока не понимаю, что они не выйдут, пока здесь Брумы. Тогда я иду в склады и вновь любуюсь копчёным мясом, консервированными фруктами и бочонками с овощами. Здесь достаточно продуктов, чтобы месяцами кормить всю армию Джована.
— Какой в этом смысл? — спрашивает Осколок.
Я смотрю на стоящие вокруг меня бочки с картофелем.
— Это тщательное спланированное безумие. Нет ни смысла, ни логики.
Когда я выхожу из строения, на трёх столах, ломящихся от припасов, уже расставлены блюда. Дозорные крутятся вокруг столов, выпучив глаза от представшего им зрелища. В основном это овощи и фрукты — мы не большие мясоеды, хотя я приказала принести мясо. Мясо помогло Оландону восстановить силы после Оскалы. Я уверенна, что оно будет полезно моему народу. И всё же, несмотря на зелень на столе, мужчины таращатся. Они уже несколько недель сидят на армейском пайке. И Джован отдал строгий приказ, чтобы никто из Брум не прикасался к еде.
— Они не выйдут, пока тут Брумы.
Аквин ковыляет ко мне.
Я коротко киваю ему.
— Малир, мне нужно, чтобы ты отвёл людей подальше. Значительно дальше. Останемся только я, Аквин и Король Джован.
Он колеблется, но затем кивает.
— Да, Татума.
Бедный Малир. Стресс, связанный с попытками защитить нас с Джованом, должно быть, изматывает.
Я слушаю, как слова приказа разносятся по поляне. Что, если мои люди не придут? Что, если они уже решили не давать мне шанса? Если бы я голодала несколько месяцев и увидела стол, полный еды, я бы тоже не поверила. Это не сработает.
— Они придут, Лина, — успокаивает Аквин, чувствуя моё смятение.
Приближаются едва различимые шаги.
— Варвар впервые надевает рубашку, — бормочет Аквин.
Я напрягаюсь, чтобы увидеть Джована сквозь вуаль. Когда мне это удаётся, хихикаю.
— Не сильно помогает, — отвечаю я.
Рубашка натянулась на мускулах его груди. Он возвышается над нами обоими, и это вызывает у меня воспоминания о нашей первой встрече. Джован был самым страшным человеком, которого я когда-либо видела. В окружающем его воздухе витала угроза, исходящая от Короля. Надетая рубашка ничем не помогла.
Я приближаюсь к столу и выбираю яблоко. Мой рот наполняется слюной, но желудок сводит. Я слишком нервничаю, чтобы есть, поэтому быстро кладу его обратно.
Джован кладёт руку на рукоять меча. Я хмуро смотрю на оружие.
— У твоей матери неплохие запасы еды, — рычит он.
Я храню молчание. Мне нечего сказать по этому поводу. Моя мать хочет Гласиум. Мы и раньше это подозревали, а теперь увидели доказательства тщательного планирования. Я бы тоже разозлилась.
Вуаль развивается на ветерке, а по моему горлу поднимается паника.
— Они не придут, — задыхаюсь я.
— Тогда они не поедят, — просто говорит Джован. — Знаю, какой выбор сделал бы я.
— Не думаю, что твоё оружие помогает. Ты должен снять его.
— Оружие остаётся, — спокойно отвечает он.
— Но…
Моё внимание привлекает шум воркования.
Что это во имя Солиса?
— Это?..
— Ребёнок, — заканчивает Аквин, чей голос звучит так же растеряно, как и мой.
Гуканье ребенка становится всё ближе, и напряжение в воздухе возрастает до ощутимого уровня. Чей это ребёнок? Родители должно быть в ужасе.
— Он упадёт, — говорит Джован.
Я делаю шаг вперёд, но Джован делает выпад и подхватывает ребёнка на руки.
— Он ранен? — спрашиваю я.
Джован ворчит.
— Нет, но я не понимаю, как он всё ещё жив.
— Что ты имеешь в виду?
Я протягиваю руки к ребёнку.