Он осторожно поднимает меня и на глазах у всех низко склоняется над моей рукой и едва целует тыльную сторону ладони. Затем он поднимается, поднимается и поднимается, пока не выпрямляется во весь рост. Люди, стоящие ниже нас, настороженными глазами смотрят на него.
— За время своего пребывания на Гласиуме Татум Олина заслужила мою непоколебимую преданность. Для меня большая честь объединить моё королевство с её. И я обещаю, что от рук моих людей вам не будет причинено никакого вреда. Я хочу, как и ваша Татум, как и вы, жить в мире: ради себя, наших детей и детей наших детей! — он наклоняет голову. — Как Король даю вам своё священное слово.
Я сжимаю руку, которую он по-прежнему держит.
— Пожалуйста, помогите моим людям встать на ноги, — говорю я Брумам. — Им нужна еда и отдых. Все деревенские обязанности отложены до дальнейшего уведомления. Вы должны сосредоточиться на восстановлении своих сил. В вашем распоряжении останется небольшой отряд людей Короля Джована. У вас будет доступ ко всей необходимой пище.
Сцепив руки, мы смотрим, как наши люди помогают друг другу. И это самое прекрасное, что мне когда-либо посчастливится увидеть.
В трудные моменты мы возрождаем свою истинную сущность.
ГЛАВА 17
— Но как хорошо, что выполз ребёнок? — рассуждает Грех.
Лёд качает головой.
— Знаю! До этого мы были по уши в дерьме.
Грех изучает свои пальцы.
— Кто-то может сказать, что это идеальное совпадение.
Я прищуриваю глаза, глядя на красивого мужчину, прислонившегося к стволу Каура. Осколок опережает меня.
— Ты этого не сделал, — говорит он.
Грех невинно моргает.
Осколок неуверенно смотрит на меня.
— Он же не мог… не мог ведь?
Мы все находимся в доме с соломенной крышей. Мужчина из барака Трюкача стоит, зевая. Мышцы его живота приходят в движение.
— Мне никогда не нравились такие слова, как «не мог» и «не сделал». Они подразумевают границы. А я не слишком люблю границы.
— Ты подсунул ребёнка, — категорично говорю я.
Вьюга выплёвывает свою еду на Лавину, который в ответ ударяет его по лицу. Вьюга отлетает к стене. Я вижу, как Аквин с интересом наблюдает за этой перепалкой.
— Я бы не сказал, что подсунул туда ребёнка. Я просто помог ему с едой.
Мимо щеки Греха пролетает кинжал и вонзается в солому позади него.
Он протягивает руки к угрожающему блеску в руке Осколка. Ещё около пяти кинжалов свисают с пояса советника.
— Я забрал малышку у спящей матери и подтолкнул её в нужном направлении, — он смотрит на меня. — И спас твою задницу, — его взгляд скользит вниз. — Которая, могу сказать, очень отвлекает под этой мантией.
Я сдерживаюсь, чтобы не разразиться хохотом. Едва сдерживаюсь. Неужели он больше ни о чём не думает? И он прав. Он действительно спас мою задницу. В ямах я училась у лучшего шоумена. И этим шоуменом был Грех. Его инстинкты безошибочны, но ему и не нужно это знать. Ему хоть кол на голове чеши, всё равно сделает по-своему. Я не отрываю взгляда от Греха, наклоняя голову.
— Что вы, ребята, думаете?
Симпатяга красуется под вниманием мужчин в комнате, но заметно сглатывает, когда мрачные выражения лиц, окружающих его, проникают в душу.
Когда Лавина встаёт, Грех отступает назад.
— Ты же не серьёзно?
Гнев, ставший Уорреном, также поднимается со злобной ухмылкой.
— Насчёт чего? — говорю я, повторяя невинное выражение лица, которое он изображал ранее.
Путаясь в ногах, Грех исчезает из виду.
* * *
Дальше Пятая Ротация.
Джован подгоняет нас, чтобы добраться до следующей деревни. Учитывая состояние предыдущей, каждый час нашего промедления приводит к смерти ещё одного человека. Для защиты мы оставили десять дозорных в Шестой Ротации. Надеюсь, этого будет достаточно. Не хочется думать, что мы могли дать жителям надежду, а моя мать с корнем её вырвала.
Обеспечение Пятой Ротации такое же душераздирающее и трогательной, как и Шестой. Люди матери заперты в сарае, а Брумы расставляют еду на столах.
Я кормлю их и показываю своё лицо.
Сообщить о том, кто я такая, оказалось легче, чем я ожидала. За это стоит благодарить Аквина. Распространяя информацию через свои бесчисленные связи, он проложил мне путь к свержению матери. Заручиться поддержкой деревенских жителей было бы не так просто, если бы не работа Аквина. Он сказал, что занимался этим с самого моего рождения.