Очаве топает ногами.
— Нет, я хочу, чтобы ты убила его.
— Если ты хочешь, чтобы я это сделала, я не смогу в то же время беспокоиться о вашей безопасности.
— Мы хотим, чтобы ты осталась, Лина, — задыхается Оберон.
Мои глаза горят, и я быстро моргаю, затем бросаю взгляд на Оландона, который пожимает плечами.
— Нельзя получить и то, и другое. А мне нужно сдержать обещание, — я смотрю на Очаве, пока он не встречается со мной взглядом. — Кассий должен заплатить за то, что сделал с Бероном, помнишь?
Его подбородок дрожит.
— Ты сделаешь ему больно?
— Когда я с ним закончу, он больше не вздохнёт. И этого недостаточно за его преступления.
Очаве крепко сжимает пальцы в кулаки. Его лицо ожесточается, когда он смотрит на брата.
— Он зашил Берону рот, — снова раздаются вздохи. Очаве подходит ко мне, вытягиваясь во весь рост. — Я хочу, чтобы ему было больно.
Я не отвожу взгляда от Очаве.
Но отвечает Оландон:
— Перед смертью он пожалеет о том, что сделал. Я клянусь тебе, брат. У меня тоже есть счёты с нашим дядей.
Очаве наклоняет голову к старшему брату.
— И мы пойдём с вами, — бубнит он.
Я вздыхаю, когда тётя Джайн проскальзывает в палатку. Она широко улыбается мальчикам.
— Вот вы где! Беспокоите сестру, — она придвигается ко мне. — Рада встрече, любовь моя, — она крепко целует меня в висок, а затем гладит мои длинные волосы.
Я ёрзаю на своем стуле, решив не уклоняться от её прикосновений. Я слышу хихиканье, и бросаю через комнату взгляд на Осколка. Он не останавливается.
— Мы идём, — заявляют близнецы.
Я освобождаюсь от Джайн и веду близнецов на улицу. Меня обдувает тёплый ветерок, и я присаживаюсь, желая быть с ними на одном уровне.
— Вы нужны тёте Джайн.
Мои братья смотрят на меня в ответ.
Я пытаюсь объяснить им.
— Кассий плохо обращался с нашей тётей. Он причинил ей боль, как и Берону, но он обращался с ней намного, намного хуже. Он сломал её, — грустно говорю я. — Мне нужны люди, которым я доверяю, которые позаботятся о ней, пока меня не будет.
Они обмениваются любопытными взглядами. Молчаливый диалог, понятный только близнецам.
— Мне нужно, чтобы это сделали вы. Я могу положиться на вас? — давлю я.
Очаве поджимает губы, а Оберон поднимает бровь. Что бы ни случилось в этот момент, через секунду они оба поворачиваются ко мне с решительными выражениями на лицах.
Я сжимаю их плечи.
— Спасибо, братья.
— Ты вернёшься, — голос Оберона дрожит.
Я обнимаю их и всем своим существом желаю, чтобы то, что я говорю, оказалось правдой:
— Я вернусь за вами обоими.
Я возвращаюсь в палатку и прохожу к своему месту. Уставшая после беседы с близнецами и не сразу понимаю, что в палатке воцарилась странная тишина.
— Ты такой же красивый, как и много лет назад, — хихикает Джайн. — Надеюсь, ты по-прежнему поёшь.
Всё моё существо застывает. Не только внутри, но и снаружи. И я не могу перевести взгляд в её сторону.
Я смотрю на Аквина, широко раскрыв глаза. Смотрю на него в поисках знака. Подсказки. Значит ли это то, о чём я думаю?
Затем Аквин кивает. И я понимаю, что ждала не зацепки, а его согласия. Его разрешения узнать, кто мой отец. Уверенности в том, что я готова и что время пришло.
Я также понимаю, что не имеет значения, что Драммонд может быть моим отцом. Потому что мой настоящий отец сидит передо мной. Человек, который научил меня всему и сделал меня сильной, рискуя потерять свою жизнь.
Аквин всегда будет моим отцом.
Поэтому я поворачиваюсь.
И мой мир замирает, когда я вижу, с кем говорит тётя Джайн.
ГЛАВА 20
Мне всегда казалось, что у его голоса приятный тембр. Когда-то давно я даже обсуждала это с ним.
Но мысль, что Роско был моим отцом, никогда не приходила мне в голову. У него была семья.
Я смотрю через всё помещение на отца Аднана. А он смотрит на меня, хотя Джайн продолжает суетиться вокруг него и болтать.
У него есть семья.
Несколько фактов встают на свои места. Его отеческое отношение ко мне; его интерес и стремление увидеть моё лицо; странный момент в пещере перед уходом Аднана.
До этого момента Аднан не знал!
— Аднан, — хрипло говорю я.
Это единственное слово, которое я могу произнести.
Роско, похоже, испытывает схожие трудности.
— Твой брат, — заикается он.
— У тебя была семья.
Я не могу сдержать обвинительный тон. Вот почему, в конечном счёте, Оландон не добавил имя Роско в список. Он не добавил ни одного делегата, который был женат.