Один глаз приоткрывается, демонстрируя налитый кровью синий цвет.
— Что случилось?
Я оглядываюсь по сторонам, пока Лёд освежает память нашего друга. Многим всё ещё помогают выбраться на берег.
— Как вы добрались до реки?
Взгляд Льда проясняется.
— Сбились в плотную группу. Окружили себя снаружи щитами.
— Большинство из тех, кто был снаружи, погибли, — глухо говорит Вьюга.
Он слегка покачивается, когда садится.
— Некоторые были растоптаны, некоторые сгорели. Но некоторые добрались до реки.
Лёд вздрагивает.
Я замечаю на его предплечье сильный ожог. Не могу представить себе этот ужас.
— Сколько осталось с вами?
Они смотрят друг на друга, не понимая, что происходит.
Вьюга отвечает, покашливая:
— С нами осталось около ста пятидесяти человек.
Сердце замирает. Двести пятьдесят человек до сих пор не найдены. Я надеялась, что все, кто остался, добрались до реки.
— Не все выжили во время пожара, — продолжает Вьюга. — А потом река была… — он тяжело сглатывает. — Мощная. Мы спаслись только потому, что притащили с собой бревно Каура. Не знаю, сколько ещё выжило.
Надеюсь, многие. Несомненно, Малир организует людей для подсчета выживших. Невозможно оценить в этом плещущемся хаосе.
Пока мы возвращаемся к другим Брумам, Лавина помогает Вьюге.
— Какая ситуация? — спрашивает Осколок.
У меня ещё не было возможности поговорить с ним. Вздохнув, я говорю:
— Скорее всего, несколько сотен человек погибли; нет припасов, чтобы прокормить оставшихся; мы потеряли оборудование, которое собирались использовать для осады замка — наш таран и лестницы. Я не знаю, ждёт ли нас ещё одна ловушка, не знаю, достаточно ли у нас людей, чтобы продолжать путь, и боевой дух армии на нуле.
Осколок обхватывает меня за плечи. Его искрящиеся глаза смотрят на меня поверх носа.
— Тогда мы, безусловно, столкнулись с гораздо худшим.
Я улыбаюсь, благодарная за неизменную поддержку. Его преданность не знает границ.
— Ты серьёзно? — бурчит Лёд. — В этом нет ничего хорошего! Что будем делать?
Я закатываю глаза, даже когда Осоклок вздыхает. Для шпиона Лёд плохо расшифровывает сарказм. Но его вопрос напоминает мне о том, насколько шатко это положение.
И разрушительный ответ на его вопрос: я понятия не имею.
ГЛАВА 24
Рано утром следующего дня разведчики отправляются в путь.
Хамиш и другие представители Ире ещё не вернулись. Прошлой ночью мы израсходовали всю имевшуюся еду, и теперь нас окружают очень голодные люди. Но, как это бывает после катастрофы, люди объединяются. Никто не жалуется — разве что Грех оплакивает потерю своих волос.
Прошлой ночью мы потеряли почти триста Брум. Я мысленно представляю, что Оландон мог оказаться среди них, и у меня сводит живот. У каждого из этих людей, которые сгорели, или утонули, или отравились дымом, были семьи и близкие. Им было к кому вернуться домой.
Я смотрю, как Санджей обрызгивает водой лицо.
Каждый из этих мужчин мог ожидать появления на свет ребёнка или маленькие мальчики и девочки, ждущие возвращения отца домой. Как бы Гласиум выжил без своих отцов, братьев и защитников? Не слишком ли многого я прошу от людей Джована? Правильно ли повернуть назад и вернуть их к детям и женам?
Кто-то садится рядом со мной и обнимает меня за плечи.
Я кладу голову на плечо и вдыхаю терпкий древесный запах. Он успокаивает меня, как и его хозяин.
— Разведчики не обнаружили ничего подозрительного, — мягкий голос Джована нарушает молчание.
Он знает, что это ничего не значит. Моя мать не будет афишировать следующий шаг. Это не в духе Солати.
— Каков наш следующий шаг? — затем говорит он.
— Не должны ли мы обсудить это с советниками?
— Вначале, я хочу услышать то, что думаешь ты.
Я жую губу.
— Я не уверена, стоит ли нам отступить или продолжить.
— Если мы решим продолжить движение, в какую сторону мы направимся?
Вдалеке раскинулся Кауровый лес. За ним — Третья Ротация. Я указываю в том направлении.
— Будем придерживаться озера Авени, пока не сможем повернуть вглубь к Третьей Ротации. Татум не сможет повторить тот же трюк, не погубив и себя. И она окажется в ловушке. С каждой стороны от неё — огонь, а впереди — армия. Так или иначе, битва будет окончена.
Король пальцем приподнимает мой подбородок. Я смотрю на жёсткие черты его усталого лица. Не понимаю, как ему удаётся вести себя столь решительно. Я же чувствую себя так, словно меня избили.