Оландон кивает, тяжело дыша.
Я приближаюсь к Кассию и… я должна признаться… мне тоже нравится то, что я вижу. Не содранная кожа. Мне нравится то, что я вижу в его глазах.
Поражение.
Исчезла его улыбка. Исчезло любое подобие надежды. Исчезло желание продолжать жить дальше.
Кассий лишил меня первых двух вещей. Но он никогда не смог забрать у меня третье. У него не получилось это даже за двадцать лет пыток. А я раздавила его менее чем за два года.
— Ты сделал моё детство довольно-таки неприятным, дядя, — шепчу я ему. Сложно сказать слышит ли он меня. — Ты заешь, что моё первое воспоминание — это твоё лицо, и ненависть, какую я испытываю к нему? Я боялась тебя большую часть своей жизни, и всё же смотря на тебя сейчас мне интересно, как я могла быть обманута столь хрупкой оболочкой, в которую ты поместил своё сердце и своё трусливое сознание.
Взгляд Кассия мечется ко мне.
— Убей меня, — умоляет он.
Его слёзы создают ручейки сквозь кровь на лице. Он плачет.
И я упиваюсь этим.
— Это всё твоя мать, — выдыхает он. — Я пр-просто делал то, что мне говорили.
— Твоя сестра мертва, — отвечаю я. — Приняла быструю смерть, выпав из окна башни.
— А надо мной ты издеваешься, племянница. Это не справедливо.
Я склоняю лицо ближе к его лицу. Нас разделяют несколько сантиметров. Дядя избегает мой пристальный взгляд, его глаза мечутся из стороны в сторону.
— Моя мать ответственна за множество мерзких преступлений, и ни одно из них не избежало моего внимания. И всё-таки, есть вероятность того, что она стала результатом того, как к ней относились. Ты выбрал следовать за ней, вниз по этой дороге. Обладание её секретом дало тебя власть, и ты наслаждался каждым мигом этого, применяя эту власть против беззащитных. Ты — грязь. Ты — яд. Ты не хуже её, но и не лучше. Так почему же ты здесь, балансируешь на краю смерти?
Я отклоняюсь назад и оскаливаюсь
— Потому что ты издевался над моими мальчиками.
Я развернулась и зашагала к двери, выкрикивая:
— Берон и Чаве передают привет, дядя, — я оглядываюсь на брата. — Протяни это как можно дольше. А потом брось его в пламя Четвёртой Ротации вместе с Аванной.
ГЛАВА 34
Я стою перед тысячами людей и смотрю вдаль, туда, где за ними течёт река.
Последние несколько дней были хаотичными. Я едва понимала что-либо. И вот всё же я стою здесь и собираюсь попрощаться с теми, кого мы потеряли.
Армии Солати, высланной за пределы замковых стен, было отправлено сообщение. Остатки материнских войск сдались их новой Татум.
И теперь я Татум Олина.
Мать и дядя были брошены в огонь Четвёртой Ротации без какой-либо церемонии. Оландон решил интерпретировать мой приказ по-своему, и бросил дядю в огонь, когда тот всё ещё был очень даже живой, хотя и мечтал умереть задолго до этого часа.
— Сегодня, — произношу я громко, — мы стоим плечом к плечу с людьми, которых нам говорили ненавидеть. Нас учили ненавидеть их те, кто ценил жадность и ненависть больше жизней своих собственных людей, — я поворачиваюсь и склоняю голову в адрес Адокса, который сидит справа от меня. — Вы также стоите рядом с людьми, о которых ранее не знали. Это раса людей, которых вынудили покинуть наши миры не из-за того, кем они были, а из-за того, что они собой олицетворяли. Но мы ошиблись!
Я вскидываю руки, и мои чёрные мантии соскальзывают вниз по рукам.
— Они олицетворяют силу! Мы — сильнее вместе. Сегодняшний день знаменует начало для всех трёх народов.
Я улыбаюсь. Джован и Адокс встают по обе стороны от меня.
— Больше никаких воин! — кричу я. — Мир был завоёван с трудом, стоя нам множества жизней. И мы будем уважать пролитую кровь и жертву тех, кто умер ради достижения этого, скрепляя этот мир. Это наше будущее. Три расы, сплочённые вместе.
Я беру Джована и Адокса за руки и крепко сжимаю их. Грудь переполняет эмоциями, пока я смотрю на наших людей. Три расы смотрят друг на друга. Некоторые улыбаются, некоторые испытывают неуверенность, некоторые насторожены. Но самое главное то, что все они смотрят на окружающих их людей как на людей. И это больше, чем я когда-либо надеялась.
Джован и Адокс возвращаются на свои места.
Я поднимаю руку, требуя тишины.
— Я бы хотела уделить это время чествованию Принца Кедрика. Его идеалы мира осмеивались Аванной. И всё же посмотрите, что мы имеем на сегодня.
Я окидываю взглядом толпу. Большинство людей безрадостны. Несколько придворных вопиюще выказывают своё отвращение.
— Я восславляю Кедрика за его поступки в тот день. Он навсегда будет в моём сердце и мыслях, как мужчина, который зажёг искру мира. Мы будем помнить его.