Выбрать главу

такие же гибкие руки, как у Грейс. В них я вижу себя…

Свои истоки.

Порой будет страшно

Мой прапрадедушка с отцовской стороны

родился свободным в Огайо

в 1832 году.

Он построил дом и работал на земле, а когда ферма перестала приносить доход, стал углекопом. Храбро сражался в войну.

Теперь его имя можно увидеть на мемориале афроамериканцам, участвовавшим в Гражданской войне на стороне Севера:

Уильям Дж. Вудсон

Цветные войска США, рота Б

5-го полка.

Он погиб много лет назад, но на этом памятнике в Вашингтоне

он по-прежнему жив и идет в бой плечом к плечу с товарищами.

Его сына отправили к тете в Нельсонвилл.

Уильям Вудсон,

единственный чернокожий ученик в школе.

– Когда-нибудь и вы с этим столкнетесь, – снова и снова будет твердить нам мама. – Когда приходишь куда-нибудь, и вдруг оказывается, что ты не такой, как все остальные.

Да, порой будет страшно. Но вспомните о Уильяме Вудсоне, и страх исчезнет.

Футбольные мечты

На футбольном поле моему отцу не было

равных.

Никто лучшего его не мог отправить мяч с фланга в центр поля, а потом точным ударом отбить его в зону противника.

Тренеры не могли не заметить, как стремительно

он двигается, какой широкий у него шаг

и длинные руки, захватывающие мяч прямо

в воздухе.

Отец спал и видел себя футболистом – и однажды проснулся стипендиатом

Университета штата Огайо.

Теперь он стал взрослым,

жил в большом городе

Колумбусе, всего в шестидесяти милях

от Нельсонвилла,

а отсюда, если ехать на запад

по федеральной трассе 70, попадешь в Чикаго,

а 77-я ведет прямиком на юг.

Но отец сказал, что ни один цветной из Каштанового штата,

если он в своем уме, и не подумает туда ехать.

– Хотя из Колумбуса можно добраться куда угодно, – говорил он.

Что помнят другие

– Ты родилась утром, – говорила бабушка Джорджиана. – Помню, как раскричались птицы…

Эти противные голубые сойки.

Опасные создания – держись от них подальше.

Говорят, они могут и кошку заклевать, если разозлятся.

А потом зазвонил телефон.

В трубке трещало, шумело,

но я услышала голос твоей мамы и узнала от нее,

что ты родилась.

Стояла и думала: «Вот и еще одна девочка, как быстро летит время, давно ли появилась на свет ее сестренка».

Совсем как твоя мама и Кэролайн —

у них разница меньше года, одна за другой,

даже и не помню их по отдельности.

Так что ты родилась утром. Знаю это совершенно точно.

– Ты родилась ближе к вечеру, – уверяла мама. – Всего через два дня, как мне исполнилось двадцать два.

Папа в этот день работал.

Пытался приехать в больницу

до твоего рождения,

но пока добирался в час пик,

ты уже родилась.

Так что твое появление на свет он пропустил, но ничего нового он бы не увидел.

– Была почти ночь, когда ты родилась, —

говорил папа. – Увидев тебя, я сказал: «Не повезло девчонке с внешностью – моя копия». – Он рассмеялся. – И с места в карьер заявил твоей маме: «Раз так, у нее должно быть и мое имя».

Время моего рождения забыли внести

в свидетельство,

а потом оно стерлось

и из памяти моих близких.

Возврата не будет

Когда мама принесет меня из роддома домой,

мой старший брат

откинет розовое одеяльце,

посмотрит на меня и скажет:

– У нас уже есть такая. Зачем нам две одинаковые? Верни ее назад.

Ему уже три года, но он все еще не в силах понять, почему такую маленькую и совсем новенькую куклу нельзя сдать обратно.

Как слушать № 1

Где-то в моей голове каждый смех, плач или колыбельная становятся воспоминанием.

Дядя Оделл

За полгода до рождения моей сестры дядя Оделл, военный моряк, приезжает в отпуск домой в Южную Каролину и попадает под машину.

Когда в Нельсонвилле раздался телефонный звонок, может быть, мама развешивала белье или сидела на кухне, приглушая в сердечной беседе со свекровью Грейс тоску по собственной матери и отчему дому.

Может, родители уже собрали вещи

и собирались уезжать в Колумбус —

отец называл его Большим Городом —

домой, ведь их дом был теперь там.

Но каждую субботу утром они садились в машину и целый час ехали в Нельсонвилл,

где оставались до вечера воскресенья.