Карамзин живо вскочил на ноги и навис над Полом.
– Значит, вы признаете, что тайно ввозили в нашу страну эти книги?
Полу надоел этот идиот, и он проигнорировал его высказывание.
– Еще и ярлыки на этих фигурах – монах, священник, служка… думаю, вы вполне можете использовать эту книжонку в антирелигиозной пропаганде. – Пол захлопнул брошюру и вернул ее хозяину.
Зверьков забарабанил пальцами по столу и мрачно взглянул на Пола.
– Нас пытаются морально разложить, – заявил он, – думаю, я правильно подобрал слова.
Поэтому ваши синтетические платья сами по себе не значат ровным счетом ничего. Но они являются маленькой частью большого заговора против нашей страны, поэтому мы не можем пройти мимо. Ведь из маленьких песчинок складывается морской берег. Не забывайте, что есть еще и наркотики. Кокаин, опиум, морфин.
– Сюда везут опиум? – искренне удивился Пол. – Советским людям?
– Еще как везут! – проревел Карамзин. – Зашивают в одежду.
– В дрилоновых платьях ничего ие было, – засмеялся Пол, – там некуда зашить. Это их самое большое удобство. Чтобы укоротить такое платье, достаточно взять ножницы и обрезать подол. И никаких подрубочных швов. – Он снова обернулся к Зверькову и решил продолжить разговор на заинтересовавшую его тему. – Я ие понял насчет морального разложения. Мне казалось, что это возможно только в обществе, подобном нашему.
Зверьков издал крик боли, словно раненое животное, и стукнул кулаком по столу. Стаканчик с ручками и карандашами, стоящий на столе, подпрыгнул и загремел содержимым.
– Значит, вы ничего не знаете о человеческой природе, – завопил он, потом взял себя в руки и, уже спокойнее, продолжил: – Это своего рода… – Он даже всплеснул руками, не в силах подобрать нужное слово.
– Первородный грех? – предположил Пол.
– Возможно… возможно… Вероятно, вы правы, – согласился он и перевел последние слова недоумевающему Карамзину.
Карамзин удовлетворенно закивал, и впервые за все время в его взгляде, обращенном на Пола, мелькнуло уважение. Правда, он быстро справился со своей слабостью.
– В конечном счете противоположности компенсируют друг друга, – мечтательно проговорил Пол, – по сути, и вы и мы движемся к одной и той же цели – созданию нового, безгрешного человека. Только разными путями. В обществе, где господствует свободное предпринимательство, рано или поздно начинается подсчет денег. Мы чувствуем, что неправильно, если пятнадцатилетний исполнитель популярных песенок за неделю зарабатывает больше, чем большинство из нас за год. Но в этом сущность свободной экономики. Поэтому рабочие и бастуют, ведь теперь тяжелой работой не прокормишь семью.
– У нас, – ответственно заявил Зверьков, – такое невозможно.
– Отнюдь, – сказал Пол, – обе системы в конце концов приходят к необходимости считать деньги.
Карамзину явно надоели непонятные разговоры, и он решил вмешаться.
– Хватит, – рявкнул он и с размаху опустил свой внушительный кулак на стол. Ручки в стакане снова жалобно брякнули. – Эта болтовня ни к чему не приведет. Он здесь сидит не для того, чтобы попусту трепаться, он должен нам сказать, кто стоит за всеми этими развратными книжонками, наркотиками и контрабандой.
– Мой товарищ прав, – вздохнул Зверьков, – мы просим вас сказать, кто послал вас, а еще раньше вашего друга развращать наших людей. Кто отвечает за все? Больше нам от вас ничего не нужно.
Пол грустно усмехнулся и покачал головой.
– Я очень хочу вам помочь, – сказал он, – и признаю, что прибыл сюда с намерением продать дрилоновые платья вашим гражданам… гражданкам. Я не видел в этом ничего дурного. Если у меня есть товар, а у людей имеются деньги, чтобы его купить… Значит, все в порядке?
– Вы готовы, – быстро спросил Зверьков, – подписать протокол, в котором это будет указано?
– О том, что я собирался это сделать? – удивился Пол. – Конечно нет. Нереализованные намерения – дело Господа нашего, а вовсе не людей. Вы – безбожники, не так ли? Вы предпочитаете верить, что существует некто всемогущий, ответственный за множество враждебных актов, направленных против вашей страны? Всемогущий, всезнающий, вездесущий. В свободном обществе на Бога не хватает времени. Мы оставляем Бога для Святой Руси. Один ваш Ленин…
В дверь постучали. Карамзин проревел: «Да!» В его голосе слышалась непоколебимая уверенность в собственной значимости и правоте, словно сам Господь Бог дал разрешение войти в комнату. На пороге возник прыщеватый молодой человек в высоких сапогах, судя по всему сделанных из картона. В руке он держал чемодан Пола, оставленный на хранение в метро.
– Итак, – многозначительно протянул Зверьков.
– Вы там не найдете ничего противозаконного, – пожал плечами Пол, – только мои личные вещи.
Карамзин приказал юнцу забрать грязную посуду и принести еще чаю. Тот подхватил поднос и исчез. Карамзин хищно оглядел чемодан Пола, достал оттуда пиджак и, порывшись по карманам, извлек паспорт и открыл его.
– Посмотрим, – сказал он, перелистывая страницы, – Италия, Франция, Западная Германия… И вы хотите, чтобы мы поверили, что туда вы тоже ездили только как турист? Посмотреть достопримечательности?
– Конечно, – улыбнулся Пол, – посудите сами, зачем пытаться развратить тех, кто уже давно развращен?
– А это что такое? – спросил Зверьков, с интересом рассматривая вложенный в паспорт листок плотной бумаги. Пол нахмурился, но так и не смог вспомнить, что он туда положил. – «Англорусс. Ужин в отеле «Европа». Приглашение на имя полковника Д.И. Ефимова». – Пол сразу же вспомнил бесполого доктора и старину Мэдокса. – А что, позвольте вас спросить, вы делали с приглашением, в котором полковника Ефимова сердечно приглашают прибыть на званый ужин?
– Это долгая история, – вздохнул Пол, – но, уверяю вас, вполне безобидная.
– Я бы не стал это утверждать, – заявил бдительный Зверьков, – поскольку вы назвались именем полковника Ефимова. Теперь я все понял. Вы угостили нас прощальным ужином, сообщили, что покидаете Россию, а сами отправились в город под именем полковника Ефимова.
– Взгляните на меня! – воскликнул Пол. – Неужели меня можно принять за полковника Ефимова! Кстати, вы можете сказать, кто это такой?
– Полковник Ефимов, – сказал Карамзин и ткнул пальцем в Пола, – полковник Ефимов, – сдавленно повторил он.
Его живот начал содрогаться, как не желающий запускаться двигатель. Через некоторое время затряслась вся верхняя половина его немаленького туловища, затем к этому добавились тонкие всхлипывающие звуки. Карамзин зашелся в приступе истерического хохота.
– Полк-вник Еф… – все булькал Карамзин и продолжал указывать толстым пальцем в сторону Пола, – полковник Еф… – полностью выговорить фамилию он уже не мог.
Зверьков тоже заулыбался. Постепенно его улыбка становилась все шире и шире, и через несколько секунд его громкое «ха-ха-ха» добавилось к оглушительному «хе-хе-хе» его коллеги. Оказывается, тайная полиция может издавать ужасные звуки, если смеется.
– Кто такой этот Ефимов? – хмуро поинтересовался Пол.
В этот момент снова раздался стук в дверь. Карамзин и Зверьков не обратили на него никакого внимания. Стук повторился.
– Да заткнитесь вы оба! – закричал Пол.
– Ефи… – выдавил из себя Карамзин, ткнув пальцем в сторону Пола.
Больше он не сумел произнести ни слова. Способность к членораздельной речи окончательно покинула бедолагу. Дверь приоткрылась, и в комнату нерешительно заглянул тот же юнец в картонных сапогах. В руках он держал поднос. Почему-то это оказалось последней каплей для изнемогавшего от смеха Карамзина. У несчастного угрожающе вздулись вены на шее, которая, так же как и физиономия, стала багрово-красной, он кашлял, задыхался, из глаз ручьями лились слезы, но успокоиться не мог. В отличие от окончательно потерявшего над собой контроль коллеги Зверьков был более сдержан, но все равно смеялся очень громко.
Юноша с подносом направился к столу. Карамзин, продолжая корчиться в истерике, очевидно, неожиданно даже для самого себя, нанес резкий удар ногой по краю подноса. Как только носок его начищенного до блеска ботинка пришел в соприкосновение с поверхностью подноса, наполненные чаем стаканы дружно поехали по наклонной плоскости. Стоящие с краю полетели на пол. Юный полицейский явно растерялся. Он остановился, тщетно пытаясь вернуть подносу равновесие и удержать на нем оставшиеся стаканы. Но Пол, сидевший ближе всех к месту аварии, оказался с ног до головы облит теплым чаем.