— Настоящие новички, да. Называйте меня Стапьюлар. Я охотник. И я здесь специально. Я последний из отряда, кто еще остался в живых.
— Другие из вашего отряда, были…
— Уничтожены, конечно. Вина проклятых туземцев. Они вмешались, не то мы бы добрались до нее.
Келвин чувствовал себя все более и более беспомощным. Каким это образом он ухитрился стать основным выразителем мыслей своего отряда? Однако он чувствовал, что из всех троих больше всех подходит на эту роль. Стапьюлар был наиболее раздражающей личностью, с которой ему приходилось встречаться, если не считать его тестя, и он не был уверен, смогут ли отец и брат долго выносить его присутствие.
— Ты хочешь сказать, что более высокоразвитая, превосходящая по силам и снаряжению партия охотников из другого измерения прибыла сюда для того, чтобы найти химеру, и была захвачена неразвитыми лягушкоухими? — Кайан высказал этот вопрос до того, как Келвин подумал о нем. Келвину пришлось подавить улыбку: у его сводного брата был талант к удачно направленным насмешкам, унаследованный от его бессердечной матери, Зоанны.
Стапьюлар откликнулся на колкость так, как это часто делают грубые люди.
— Хочешь, чтобы я тебе расквасил нос, круглоухий?
— Он просто хочет узнать, — быстро проговорил Келвин. — Все мы хотим.
— Хотите, да? — Стапьюлар плотно сжал губы, словно намеревался сохранить в тайне всю информацию, которой располагал.
— В обмен на нашу информацию. Хотя мы мало что можем сообщить тебе такого, что поможет нам всем.
— Ничего из того, что я могу вам сказать, тоже не может помочь, — казалось, Стапьюлар доволен этим.
— Мы были захвачены в плен лягушкоухими. Этот плод, который они забросили в нашу камеру транспортера.
— И вы упали от этого, да? Ха!
— Да, — ровным голосом сказал Келвин. Что, этот рыжий пытается издеваться над ними? — Мы являемся, как ты можешь сказать, не совсем опытными в путешествиях по измерениям. Мы не знали, что этот мир существует, и, как я и упоминал, мы думали, что химера — это миф.
— Мифическая ошибка, не так ли?
Келвин старался не заскрипеть зубами. Он не мог бы сказать точно, что его раздражало сильнее: крайне надменное поведение Стапьюлара, постоянное использование им междометия «ха» или его скрипучий смех.
— Хорошо, я тебе скажу, Келвин. В отличие от вас, круглоухого сброда, некоторые из нас свободно путешествуют в любой мир, который не предписан.
— Предписан?
«Не обращай внимания на исковерканное имя и оскорбление, — твердил он себе. — Собирай информацию. Пусть этот рыжий продолжает говорить».
— С помощью зеленых карликов. Вы о них слышали?
— Нет. Если только Маувар не один из них.
— Маувар — один из них. Он посещает младшие миры. Мой мир — Старший, или Высший.
Голова Келвина загудела. Старший. Младший. Высший. Низший. Как мало он знал о вещах, которые Стапьюлар считал само собой разумеющимися.
— Старшие миры — в них больше магии?
Снова этот раздражающий смех, в котором совсем не слышно веселья.
— Магия! Разве это, — он похлопал свои прозрачные доспехи, и те зазвенели хрустальным звоном, — похоже на магию?
— Для нас похоже. Но, наверное, мы просто не знаем, в чем дело.
— Тогда твой мир должен быть миром науки, — сказал Джон Найт. — Как Земля.
— Вы претендуете на то, что прибыли из мира науки?
— Скорее науки, чем магии. Собственно говоря, предполагается, что магии не существует, хотя некоторые в моем мире верят в нее, — сказал Джон.
— Ха, тогда ваш мир, — мир науки.
— Что-то вроде этого. Мы как раз дошли до того, что начали исследовать параллельные миры, и…
— Безлошадные экипажи, летательные машины, движущиеся и говорящие картины, ящички с маленькими живыми людьми, находящимися там в виде образов, — продолжил Кайан. Казалось, он хочет сообщить обо всех чудесах родного мира своего отца в одной фразе и на одном дыхании.
— Это примитивная наука, — сказал Стапьюлар. — Вы говорите, что открывали параллельные миры?
— Не я лично, — сказал Джон. — Мой народ.
— Тогда вы отправились из примитивного Старшего мира в еще более примитивный Младший мир?
— Если это означает мир науки и мир магии, то да, это так. С нами произошел несчастный случай. А ты можешь сказать, как попал сюда?
Стапьюлар кивнул.
— Это были не лягушкоухие. Это были квадратноухие. Они живут здесь, но отдельно от лягушкоухих. Они умнее, чем лягушкоухие, но низшие, Младшие. Они пытались не допустить сюда нас, охотников. Когда мы не обратили внимания на их нелепые законы, они воспользовались магией. Они защищают эту последнюю оставшуюся химеру, даже приносят ей медь. Проклятые остолопы! Если бы они понимали, чего стоит ее жало в других мирах…
Стапьюлар замолчал. Словно сплошной поток его речи был прерван с помощью выключателя.
— Вы торговцы! Барышники! — воскликнул Джон. — Не только охотники, но и коммерсанты. Фактически, судя по тому, что ты говоришь, — вы просто браконьеры!
— Ха! Как ты думаешь, стали бы мы рисковать охотиться на химеру только ради забавы?
— Нет, — мрачно сказал Джон. — Я сомневаюсь, что вы стали бы рисковать охотиться на химеру, разве что ради какой-нибудь большой выгоды.
— Квадратноухие не знают цены этому жалу, не знают, сколько оно стоит. У них нет способа, они не могут пользоваться транспортером и узнать это. Только круглоухие и такие, как мы, могут им воспользоваться. Карлики так запрограммировали транспортеры, чтобы они не давали Младшим слишком сильно смешиваться со Старшими и наоборот.
— Эти квадратноухие, которые живут здесь, — вставил Келвин. — Как они остановили вас?
— Магия, конечно. Ха, они использовали заклятье прежде, чем мы смогли отреагировать. Мы не знали, что они здесь, рядом, а потом нас парализовало, и наше оружие стало бесполезным. Одно из этих заклятий временного замка, временной петли, о которой вы, вероятно, слышали.
Джон нарушил последовавшую за этими словами тягостную тишину:
— Мы понимаем, что такое паралич, но что такое временной замок?
— Остановка времени в небольших масштабах и на небольшой площади. Дает им выигрыш по времени. Совершенно ненаучное явление.
— Тогда это магия, — сказал Келвин.
— Да, магия.
— Эти квадратноухие, — настаивал Джон, — они просто оставили вас у химеры?
— Они передали нас лягушкоухим, а уже те передали нас и наше снаряжение ей.
— Тогда все это было точно также, как с нами. Только мы не встретили квадратноухих.
— Правильно.
— А остальные из вашего отряда?
— Съедены один за другим.
— Съедены химерой? Это кажется невозможным!
— Ха, много вы об этом знаете.
— Я не говорил, что этого не было. Просто это и впрямь кажется странным. В любом мире, в котором мне приходилось бывать, съедение чего-то столь же разумного, как ваш вид — неслыханное дело.
— Ты совсем не столь разумен, глупец. Даже я не столь разумен.
— Э-э, я вижу. — Джон мысленно содрогнулся, когда понял, что Стапьюлар относился к химере как к чему-то более разумному, чем они все. Может быть, это было правильно, но с этим представлением следовало свыкнуться. Было ли это из-за того, что две человеческие головы считались за двоих и были вдвое умнее?
— А квадратноухие могли бы остановить химеру? — спросил Келвин. — С помощью своего временного замка?
— Магия это магия. Зачем им нужно пытаться?
Келвин не мог бы ответить на этот вопрос. Вопрос был, задан с дальним прицелом, в расчете на то, что в будущем они могли бы получить помощь.
Неожиданное отпирание дверей привлекло к себе все их внимание. Дверь открылась достаточно для того, чтобы впустить голову Мервании. Она уставилась на них. Сходство ее с меднокурой было так велико, что могло бы обмануть кого угодно. Ей, очевидно, очень нравилось это делать! Затем дверь широко распахнулась и в ней рядом с Мерванией появились головы Мертина и Грампуса. Тело скорпиокраба засеменило внутрь камеры.
Мервания смотрела на них, пока Мертин добавлял еще пищи в их кормушку из большого ведра. Намеренно поддразнивая их, она приподняла что-то большое, поднесла ко рту и погрузила в него свои великолепные зубы.