— Так хозяев нет. Говорят, померли вчера, но это вроде слухи пока. Я точно не знаю — пришёл уже после пожара. А новые господа ещё не сыскались. Я старший тут, пускать никого не стану, пока городская управа бумаги не соберёт. Или наследник не появится.
— Так это и есть наследница, — вышла вперёд Марта. — Госпожа Фалин, дочка первых хозяев. Так что открывай, Жолок, и ключи ей отдай.
— Чем докажете? — нагло подбоченился дядька.
Медея растерялась. Сторож прав — чем она может доказать свои права? Был бы тут Рэдариэл… Он наверняка забрал из ратуши документы, а она явилась с пустыми руками. Вот наивная дурочка. Теперь остаётся только ждать принца. Когда он обещал прийти?
— Я сейчас вырву эту дверь, а с тебя сдеру шкуру, человечишко! Чтобы не задавал глупых вопросов! — рявкнул Церус, отодвинув в сторону Медею. — Сказано, значит, открывай!
— Оборотень, — дядька от страха даже присел и вперился взглядом в заострившиеся клыки двуликого. — Значит, истину люди говорят — волки порешили хозяев. Не привиделось… — И стал торопливо чертить в воздухе обережный знак.
— Это неправда! — возмущённо воскликнула Медея. — Горнеры погибли в пожаре! Мы тут ни при чем! У нас есть свидетели!
— Конечно-конечно, — мужик торопливо порылся в карманах штанов. Выудив связку ключей, бросился открывать замок. — Ох и языки.
У сторожа сильно тряслись руки, оттого он несколько раз промахнулся мимо замочной скважины.
— Людишки любят приврать, — рывком Церус распахнул дверь и пропустил вперёд Медею и шуструю камеристку. — Особенно много брешут о двуликих. Ничего, я к этому привычен. И если обвиняют в истреблении убийц, то не обижаюсь.
— Вот ключики, — сторож придержал Марту, схватив её за рукав. — Отдай новой хозяйке. Ты, видно, с ней сладила?
— Я теперь на неё работаю. Камеристка ейная я теперь, вот, — гордо вздёрнула подбородок девочка.
— На волчью подстилку? — зло прошептал сторож. Он был уверен, что его не слышат ушедшие вперёд господа. — Вот как устроилась? Ну смотри, дурочка, как бы камень в голову не прилетел от честных горожан.
Человек был уверен, что стоило Марте отойти от особняка, её сразу закидают камнями. Предателей, продавшихся Красному берегу, тут не любили. Он бы сам первый кинул в неё камень, да побольше.
— Сам смотри, — выдернула руку Марта. — Ты вроде тоже теперь на неё работаешь.
— Ну нет, мне такие хозяева не нужны, я ухожу. И тебе советую. Дом-то теперь проклят. Что творится тут… Видела? То загорается, то гаснет, а после целое пепелище словно испарилось. И косточки Горнеров тоже. Только земля и осталась на месте конюшен. Колдовство! Ещё и новая хозяйка с людоедом закружилась. Того гляди кровавые пиры закатывать тут станут. Нет, мне такого не надо. Бери ключи, и пусть ищут себе другого сторожа, — и мужик, опасливо оглядываясь, выскочил за ворота и, осеняя себя обережным знаком, поспешно скрылся за углом.
— Ну и иди, — Марта показала ему язык. — Кровавые пиры… Дурак! Вот от прежних хозяев такое вполне можно было ждать. Те могли…
— Марта, — позвала Медея от дверей дома. — Ключи!
— Несу! — Девочка подбежала и, выбрав из связки нужный, открыла входную дверь. — Вот, — протянула ключи Медее. — Сторож свалил.
Бровь оборотня чуть приподнялась:
— Скатертью дорога.
— Почему? — не поняла Медея. — Неужели он был так предан Горнерам?
— Нет, на них ему наплевать, — улыбнулась Марта. — Жолок только деньги ценит.
— Тогда чего ушёл? Решил, что перестану платить? — Медея переступила порог родового гнезда и огляделась.
— Думаю, из-за меня, — Церус вошёл следом за ней. — И остальные слуги скоро последуют его примеру.
— В смысле, из-за того, что ты оборотень? — догадалась Медея. — Боятся, что укусишь? Или съешь целиком? — хихикнула.
— Да всё вместе. Страх плюс предубеждение. Глупые человеки, — хмыкнул Церус.
— И других людей опасаются, — пояснила хозяевам Марта. — На того, кто будет работать в доме двуликого, станут косо смотреть. С ними перестанут знаться и руки не больше не подадут. На Людожите работу у оборотня расценят как предательство.
— Ну и в бездну их, — отмахнулась Медея. — Наймём гномов с Красного берега.
— Можно, — кивнул Церус и внимательно огляделся.
Роскошь — вот самое подходящее слово для этого дома. Роскошь и богатство. Не новое, а самое что ни наесть настоящее. Деньги и вещи собранные годами, поколениями зажиточной семьи. С таким нельзя сравнивать заработанные Церусом гроши. По сравнению со всем этим они превращались в жалкие крохи. В этом особняке чувствовалась сила всего рода, то, что нельзя получить быстро или купить.
— Ничего себе… — присвистнул двуликий и провел рукой по перилам мраморной лестницы.