— Она уже разлетелась, так зачем стесняться? Пусть боятся. Порой без страха не бывает и уважения, — философски рассудил Цер. — Я, пожалуй, пойду осмотрю двор и постройки, которые остались. А ты оставайся в доме и разбирайся с делами. Хорошо?
— Хорошо. А Марта пусть готовит ужин, — кивнула Медея.
Дел было полно. После управляющего в кабинет потянулась вереница посетителей, работавших на Горнеров. Все отчитывались о работе и… сообщали об уходе. Все как один. Ничего личного — только срочные обстоятельства: у кого-то переезд, у кого-то резко пошатнувшееся здоровье. Был даже один умерший — за него бумаги принесла жена.
К вечеру на столе Медеи высилось несколько стопок бумаг. Отчёты, расписки, долговые обязательства… Кипа документов и ни одного помощника, чтобы помог в них разобраться.
— Что же мне делать? — обнимая себя руками, Меди в растерянности ходила по кабинету.
— Продавать, — посоветовал принц.
Рэдариэл явился уже на закате и, в добавок ко всем проблемам, отдал ей толстенную папку, наполненную гербовыми бумагами. Документы на наследство. Всё оформлено и зарезервировано печатями, как положено по закону. Ещё он принёс готовые договоры купли-продажи — оставалось только подписать их, и на банковский счёт Медеи положат кругленькую сумму, а у её имущества появятся новые хозяева.
— Хорошо, я подумаю об этом, — раздражённо в очередной раз пообещала эльфу.
— Тогда я навещу вас завтра. — Принц подхватил её ладонь и, не стесняясь Церуса, поцеловал её долгим многозначительным поцелуем. — И буду навещать вас каждый день, пока живете здесь. Нас теперь столько всего связывает… — заговорщицки подмигнул Медее и потёр щёку.
Вот гад! Не давал ей забыть о её ночном грехопадении!
Медея вспыхнула от стыда. Она поспешно отвернулась к окну, пока Церус не заметил её смятение и не начал задавать вопросы.
— Доброй ночи, — весело попрощался Рэдариэл и ушёл.
— Что же делать? — снова озадачилась Меди.
Теперь к проблеме с работниками добавилась еще одна: как отвадить от себя принца? Зря она решила, что он потерял к ней интерес. Рано обрадовалась. Как там говорил Варди? Народ с хитрецой? Да уж, остроухие те ещё плуты. Теперь будет являться сюда как ни в чем не бывало и изводить её своими многозначительными шутками.
— Продавать, — повторил за эльфом Церус.
Он, кажется, ничего не заметил. Ни её смущения, ни соперника, что отирался совсем рядом. А ведь должен был почуять, насторожиться.
«Оборотень называется, — обиженно подумала Медея. — Мог бы понять и выкинуть отсюда эльфиешку. Тогда бы у меня стало на одну проблему меньше».
Конечно, совесть поспешила напомнить, что в возникновении этой проблемы виновата она сама, и нечего злиться на наивного двуликого.
«Вся вина его лишь в том, что он слишком доверяет мне, ветреной врушке!» — ущипнула себя за руку Медея как раз за то место, где только что целовал принц.
— Продать — и дело с концом, — поворошив поленья в камине, снова посоветовал Церус.
— Да что вы все заладили: продай да продай?! — в сердцах воскликнула Медея и всплеснула руками.
Этот день казался ей бесконечным. Он принёс только разочарование. Хотелось кричать и топать ногами, как в детстве. И пусть она уже взрослая и понимает, что так проблемы не решить — пусть! Он все равно хотела кричать. Хотела скандала!
— А что тебе ещё сказать? — Церус спокойно подложил в камин дров. — Сама же видишь, что Людожит отторгает нас. Оборотням тут не место. Вон как пялятся на меня, словно я зверь, запертый в клетке. Кто-то даже камни швырял через забор. Пришлось шугануть как следует.
Церус довольно улыбнулся, вспомнив, как принял боевую форму и зарычал. Ох как людишки улепетывали! А как орали от страха! Двуликий готов был спорить, что среди них кто-то даже обделался.
— А скоро человеки поймут, что ты тоже двуликая. Сейчас ведь думают, что просто спишь со мной. И их реакция изменится, Меди. Они станут шарахаться от тебя и ненавидеть так же сильно, как всех двуликих. Глупые людишки, — Цер брезгливо поморщился.
— Ну конечно, у тебя во всем виноваты люди, — обиделась Медея.
Она ещё не до конца привыкла к тому, что теперь тоже оборотень, и всё ещё воспринимала себя человеком.
— А кто? — брови Церуса удивлённо взлетели вверх. — Я?
Он тоже устал от этого дня и был раздражён не меньше Медеи, хоть и не подавал виду. Провести время в окружении ненавидящих тебя людей тяжело даже двуликому. А все эти оскорбления, которые кричали людишки? «Убийца!» «Людоед!» Просто бесит.
— Ты бы мог вести себя поприветливей, — возмущённо заметила Медея и оглядела растрёпанного Церуса. Он перепачкался в золе и пыли и выглядел как конюх или садовник. — И переодеться.