— Вот ты о чем… — Меди расстроенное поникла. — Так он стал изгоем после того, как отвёз меня в обитель?
— Конечно! Никто больше не рискнул вызывать его к себе в дом. Пусть даже как доктор он замечательный. Ещё и муж госпожи Терионы сразу после возвращения нашего доктора умер прямо у него на руках. Горнер постарался и пустил несколько слухов, чтоб отвести от себя подозрение. Говорил, будто на врачевателе осталась зараза. Конечно, всерьёз никто в это не поверил. Явись Красный мор в город Встреч, мало бы никому не показалось. Но доктора вычеркнули из жизни города. Он ведь повёл себя не так, как принято. Вступился за морную девку. Вот!
— Мне так жаль, — расстроенно прошептала Меди. — Чувствую себя виноватой.
— А вы с чего? Это люди с их глупостями. Наговорили на хорошего человека. А вот и он, его дом. Все верно: Прачечная улица, дом номер шесть.
Экипаж остановился возле деревянного забора, густо увитого хмелем. На калитке зелёной краской была выведена крупная шестёрка, а сбоку на заборе прибита табличка с рисунком подорожника и именем врача.
— Ро-бо-бер Шо-пот, — по слогам прочитала Марта.
— Доктор Робобер, — улыбнулась Медея. Все дети Фалин называли его именно так.
— Есть кто живой?
У Марты отсутствовало всякое уважение к частной собственности, потому она, пару раз треснув по воротине, распахнула её и сунула во двор свой наглый нос.
Медея, более высокая, приподнялась на цыпочки и с опаской заглянула через макушку девочки. Уютный маленький дворик густо зарос травой и нуждался в прополке. В его глубине имелся приятный домик, вполне подходящий для доктора на пенсии. Откуда-то из-за него послышался собачий лай. Через мгновения по гравийной дорожке к ним навстречу бежали два крупных бассета. Их длинные уши развевались на ветру, а морды перекосило от радости.
Марта ойкнула и поспешила захлопнуть калитку.
— Не бойтесь, — следом за собаками торопливо ковылял сухонький старичок в очках в тонкой оправе. — Они совсем не опасны. Это такое приветствие.
Одет он был в тёмные штаны, белую рубашку с закатанными рукавами и черный жилет. Складывалось впечатление, что его оторвали от очередного пациента.
— Проныра, Пешка! — позвал доктор собак. — Ну-ка немедленно прекратите пугать наших гостей. Немедленно! — потребовал старческим надтреснутым голосом.
Таким родным, что у Медеи выступили слезы на глазах. Сколько раз этот приятный голос уговаривал её принять горькое лекарство! А сколько раз доктор Робобер отчитывал её за беспечное отношение к своему здоровью, когда встречал в дождь гулявшей без зонта и в мокром платье! Или сидевшей без шляпы под палящим солнцем…
— Пусти, — Медея оттолкнула Марту и смело открыла калитку. — Пешка? Ты ли это? — нагнулась, чтоб потрепать за холку любимую папину собаку. — Проныра! —На удивление, собаки узнали её и подняли неимоверно громкий радостный визг. — Славные мои. А я гадала, куда вы подевались?
Медея присела, и на неё немедленно набросились две увесистые тушки. Облизали и обнюхали.
— Так это правда? Вы вернулись, моя девочка? — доктор Шопот смотрел на неё сквозь стекла очков. — Значит, слухи не врут. И вы выздоровели.
Как-то нервно он выудил из кармана штанов носовой платок и утёр глаза. Заплакал. Тихо, радостно. Как обычно плачут старички, вспоминая свою ушедшую молодость.
— Слухи не врут, — поднялась Медея и отряхнула платье. — Я здорова и хотела навестить вас, поблагодарить за то, что сделали для меня, — подошла к сухонькому старичку и обняла. — За то, что спасли меня.
Ведь за ту поездку, когда доктор Шопот вёз её в своей маленькой бричке в обитель проклятых, Медея так и не удосужилась сказать ему спасибо. Тогда ей было не до благодарности. Тогда она хотела умереть. И только уговоры этого старичка заставили её продолжать жить. Он спас не только её тело, он спас её душу. Заставил по-другому взглянуть на предоставленный судьбой шанс.
— Умереть ещё успеете, — погоняя свою лошадку, уговаривал врачеватель. — А вы поживите. Всему назло поживите, деточка.
И она выжила. Всему назло, всем назло. И сумела восстановить справедливость. Наказать виновных в смерти семьи. Теперь Медея в неоплатном долгу перед этим человеком.
— Я так рада вас видеть! — она тоже расплакалась, обнимая худенького доктора. — И собак. Так это вы забрали их? Почему?
— О! Ваша преемница не терпела живность. Как там её имя? Всё время забываю, — обняв Медею за талию, врач повёл её к дому.
— Териона.
— Она младшая из семьи Хордуон. Утверждала, что у неё слабое здоровье и непереносимость посторонних звуков. Птичьего пения, мяуканья и собачьего лая. Полнейшая глупость, скажу я вам. Выдумка. Но Горнер был такой мягкотелый. Быстренько избавился от всей живности в доме. Распродал, раздарил. А эти, — старик ласково потрепал собак, — слишком старые для охоты, никто их не захотел забрать. Они могли оказаться выброшенными на улицу, и я забрал их себе.