Верзила «сдал» меня охраннику в камуфляже, и тот проводил меня ко входу. Когда массивная железная дверь открылась, он молча указал рукой, куда именно мне следует идти. Это был длинный коридор. Дверь сзади захлопнулась. Ну что ж, по крайней мере, передо мной не стояла дилемма. Идти предлагалось только прямо по коридору. Там, впереди, еще какая-то прозрачная дверь.
«А чего я хотел? Обычная практика аудиенций сильных мира сего с просителями. Сначала ходатаям указывают на их место, заставляют томиться в ожидании приема или блуждать по темным лабиринтам в поисках нужной двери и лишь после унизительных процедур и потных очередей великодушно выслушивают. Все по протоколу. Все в соответствии с моим нынешним статусом. Этот парень дает понять, что слишком крут, чтобы встречать такое говно, как я, у центрального входа». Мое больное самолюбие не убило меня только потому, что я все еще чувствовал ответственность перед съемочной группой. Но нервы мои были на пределе. Еще чуть-чуть – и мне бы было на себя наплевать. Какое сладостное чувство! Возможно, хороший симптом на пути излечения от тщеславия. И все-таки я тешил себя иллюзиями и не замерзающей в моей тлеющей «звездной душе» надеждой. На чудо, на спасение, на реинкарнацию…
Прозрачная дверь открылась сама, как только я приблизился к ней. Наверняка сработала от фотоэлементов. Я вошел в огромных размеров холл, уставленный белой кожаной мебелью и стеклянными столиками в стиле кокаиновых чилаутов. Мексиканские кактусы хорошо сочетались с белыми мониторами. Я всегда полагал, что белый с зеленым – это стильно. Хорошо, что здесь не было потолочных зеркал и свисающих хрустальных шаров. А то я ненароком мог забыться и представить, что снова оказался там, где коротают время одинокие путники в поисках безбрежного океана фальшивой любви. Когда я начинаю изъясняться вычурно, это означает, что я расслаблен. Да, признаюсь, интерьер меня расслабил. Я понемногу пришел в себя и настроился на встречу.
Расслабиться до предела не позволили динамики телемониторов, вмонтированных в стены по всему периметру холла. Они источали знакомый пилящий голос новой суперзвезды, зажженной штучными политтехнологами и взлелеянной общей деградацией. Я уже упоминал о том, что Минай Сергеев не нравился мне ни как автор, ни как ведущий, но иногда его невротические похихикивания сменялись подкупающей растерянностью поверженного филином кролика, беспомощного, слезливого и одинокого. В эти моменты мне становилось его жалко, и я готов был проклясть себя за то, что однажды, в хмурый зимний вечер, выбросил его книгу из окна. В эти минуты я начинал жалеть и того таджика-гастарбайтера, что решил перетащить какое-то барахло с мусорки в свою каморку и был внезапно атакован с воздуха. Благо, обошлось, хотя таджик долго не мог оправиться от внезапной воздушной атаки и дал себе зарок никогда не покушаться на секонд-хенд.
В отличие от нервного срыва азиата замешательство Миная было скоротечным, и моя жалость так же мгновенно улетучивалась. Я отдавал себе отчет – нельзя снисходительно относиться ни к популяризаторам неканонических апокрифов типа Дэна Брауна, ни к компеляторам интернет-доменов типа Миная. И все же я ненавидел его за тот карт-бланш, который давало ему реноме человека из администрации. Ненависть не всегда зависть. Иногда люди просто ненавидят то, что считают плохим. А я всегда считал себя хорошим. Хотя нет, я все же завидовал богатому убранству павильонов, где снимали его программу.
Минай поучал со всех экранов, корча из себя знатока жизни. Я не слышал его, заняв себя осмотром помещения. Я окинул взглядом все углы и наконец заметил сидящее в мягком кресле напротив самого большого монитора живое существо. Темноволосая девушка в кожаном топике, в шортах, довольно молодая. Холл был огромным, так что лицо ее из-за почтительного расстояния я разглядел не сразу. Издалека можно было разобрать лишь то, что ее ноги были изящно закинуты одна на другую и что эти ноги было неплохо сложены, учитывая, как мне нравятся острые коленки и тонкие щиколотки, диаметр которых я способен оценивать с погрешностью в сантиметр на глаз метров с тридцати.