В том письме, якобы от графини Фарон, мне прислали новое задание. А камешки были платой за прежнее и премией за твою доставку. Этот дегенерат, что изображал графа, не справился со своей задачей, и настоящий граф решил обратиться ко мне.
— Значит, покойный Фарон и есть твой наниматель?
— А кто сказал, что покойный? — она криво усмехнулась. — Впрочем, он уже бывший наниматель. Как уже сказала, иметь такого врага как ты — я не хочу. Мой удел — разведка и мелкие диверсии. Я умею это лучше всего. После войны так и не смогла найти себя. Да и пыталась не особо. Услуги мои ой как не дешевы, а заказы посыпались как из рога изобилия.
— Куда подашься теперь? Кому продашь душу?
— Еще не решила. Но точно не к Фарону. Альянс меня раздражает. Даже мне с ними мерзко работать. Они больные. Ты убедишься в этом, когда побываешь в цехах. Здесь в имении. Кстати, если хорошо поищешь в подвалах, найдешь настоящую Тис. Она прелесть, правда. Ты не почувствуешь разницы. Я даже хочу, чтобы ты ее спас.
Она сделала неопределенный жест рукой и прислушалась к шуму где-то вдалеке.
— А в остальном… В средствах я не нуждаюсь, внукам останется, если они, конечно, будут. Но и ремесло свое бросать не хочу, оно спасает от скуки.
— Зачем ты мне все это говоришь?
— Беда в том, что ты мне понравился. Не смейся, я абсолютно искренне. Работа — работой, но у меня есть и свои взгляды на жизнь. То, что ты делаешь… У меня даже слов нет. Хватаешь людей за шкирку и вытаскиваешь с того света, наплевав на все. И не только людей. Демонов, зверье…
Шум в коридоре стал отчетливее.
— Так в чем же дело? Присоединяйся, ты — отличный помощник. Думаю, в деньгах вопрос не станет.
— Ты серьезно? — она вздернула бровь.
— Чего нет то? Я не злопамятный. Заодно про Альянс расскажешь.
— Хм… я не так наивна. Мне пора, сюда идут. Спрячь корзинку! — она хотела уже бежать, но задумалась на миг.
— Расспроси Бремера об Альбере, когда все кончится. Я имею в виду папашу. Узнаешь много интересного.
На последнюю фразу она сделала особый акцент. Глянув на меня оценивающе, женщина усмехнулась и пропала из виду. Она не сказала свое настоящее имя. А я и не подумал спросить… Вот балбес! Шаги в коридоре становились все отчетливее. Я убрал корзинку за простенок дверного проема, так, чтобы из-за решетки ее не было видно. Потом бросил взгляд на пол, где все еще лежало бывшее лицо Тис. Недолго думая, подобрал его и сунул в карман.
Когда тюремщик вновь провел дубинкой по прутьям решетки, я уже лежал на постели, сверля взглядом потолок. Ему явно нравилось это занятие. Лысый мужчина лет пятидесяти, одетый в потертые кожаные штаны и такой же китель, внимательно оглядел камеру.
— Ты здесь один? — спросил он на удивление приятным голосом.
— Нет, любезный, как видишь, меня здесь много.
— Ха, смешно. Я смотрю, ты большой оригинал. Иноземец?
— Иномирец. А ты?
— Я? — тюремщик вздернул брови. — Я-то местный. На вот, подкрепись.
Он просунул сквозь прутья бутыль с молоком и узкий глиняный горшок. Воткнув в горшок ложку, положил сверху кусок хлеба. Аромат вареной картошки, да со сливочным маслом, ударил серпом по сердцу. Сразу вспомнился дом, лицо матери…
— Посуду не бить! Свинарник в камере не разводить! — предупредил тюремщик.
— Ясно.
— То-то же. Все, вечером тебя проверю.
Давненько еда не была такой вкусной. Грубый хлеб, молоко, картофель… В корзинке, что принесла Тис, нашлась колбаса. Настроение улучшалось с каждой ложкой. Вот только слезы текли по щекам. Встречаясь на подбородке, они капали на пол. Тоска по дому нахлынула волной воспоминаний и подкатила комом к горлу. Стало трудно глотать. Соли, конечно, не положили. Такая роскошь не для арестантов. Да и хрен с ним!
Предательство Тис оставило неприятный осадок на душе. Хотя, почему сразу предательство? Лично мне она на верность не присягала. Да и вообще в Тарсисе числилась как собственность наместника. Если подумать, ко мне ее деятельность не имела прямого отношения. Это поначалу. Она обронила, что -то про войну. Значит, воевала. Только не уточнила на чьей стороне.
Граф Фарон? Что она имела в виду говоря о нем? Неужели мерзавец жив? Это лишь слова, но Санаре следовало бы знать об этом. Кто он такой вообще? Мстит совету за отжатые у его семьи рудники, или все намного сложнее? Одни вопросы… А еще Анри. Бремер как-то странно смотрел на меня сегодня. Не к добру это. Общий язык мы нашли, но друзьями не стали. Почему-то мне кажется, что спорить с отцом в этой семье отважилась только Санара.