— «Шо читать»!.. А прописку как ты смотришь?
— А я ее не смотрю… Шо, не видно: наше ебало, чи не…
— Да на твое ебало глянуть, можно подумать, что ты людей жрал!!! С похмелья думаешь, что чертей видишь!!! — пиз-дел Егорыч, видимо, еще не протрезвевший с ночи. — Викторович! А какого хуя у тебя бойцы служат неграмотные!? Ты бы учебники из дома принес… У тебя же жена училка! Или домой Цыгана забери, там учи! Делай что-то!
— Куда мне его забирать… — говорит Викторович, закуривая и присаживаясь на траву рядом с Егорычем. — У меня там дочка с мужем живет, да малой еще. Шустрый малой. Любит с дедом гулять… Я ж ему то шоколадку, то червяков куплю… Конфеты такие, на червяков похожие. Говорю, выбери что-то одно, а он шоколадку съест, а потом «дед, купи еще какую-нибудь хуйню»… Я говорю: «Знаешь, что, внучек, иди нахуй! Деду ж хочется иногда и сто грамм выпить, и сто пятьдесят…» Так он меня бабе сдал. Вони было…
— Слышь! Ты, бля, на севере работал, в шахте всю жизнь… Что, бля, не мог хоть халупу себе построить, а квартиру детям отдать!? Или все по пизде пошло!? — продолжал Егорыч, хитро прищуриваясь.
«По пизде пошло» — это он не зря ляпнул. Все знали, что у Викторовича в свое время было много женщин. Славился он этим на шахте.
— Ой, а ты дохуя заработал?.. — огрызался Викторович.
— Да-а… Викторович в свое время погулял со своим хуем, как казак с шашкой по Дону… Да, Викторович!? — к беседе присоединился Ням-ням, страшный балагур, от которого иногда болит голова.
Викторовичу приятна такая слава, и он слегка улыбнулся, шевеля седыми усами.
— Конечно, жена учитель, она так не дает, как глухонемая… Да, Викторович? — щурился Ням-ням, улыбаясь.
— Тебя ебет, как мне жена дает!!?
— Да че ты злишься, Викторович?.. Я ж знаю учительниц старой закалки! У меня одна была… Я ей говорю «становись раком!». А она «я тебе что? проститутка!?». О, как! — продолжал тарахтеть Ням-ням.
— Хули там «дает», — Егорыч продолжал атаковать Викторовича. — Кому «дает»!? Ты уже лет двадцать как «гладиатор»… Только гладить можешь!
— Ты откуда знаешь!!?
— Хули там знать!
— Не-е-е… Двадцать лет назад Викторович был ого-го… До глухонемой нырял частенько…
— Не нырял…
— Не пизди!!! Не пизди!!! — Ням-ням вскочил на ноги и кричал, вытаращив глаза. — Даже Егорыч нырял!
— Слышь, — Егорыч удивленно перевел взгляд на Ням-няма.
— Что!? Мне мужики рассказывали, как ты ей в рот давал! Она уже задыхается, а он сильнее и сильнее сует! Она же глухонемая, сказать не может, только мычит: «У-у-у!», а этот глубже и глубже… Она чуть не задохнулась! — Ням-ням показал, как мычала глухонемая.
Услышав шахтерские байки, к старикам подсел Студент, который был благодарным слушателем и смеялся вовсю над рассказом Ням-няма.
— Какие мужики!? Я хуй ходил на ваши попойки… Нахуй они нужны! — возмущался Егорыч.
— Не пизди!!! Это ты поначалу не ходил, когда тебя из ментовки выгнали, а потом ходил! На халяву бухануть! — Ням-ням опять повернулся к Студенту. — Хуй что когда принесет, только все выжрет!
Егорыч чувствовал, что его неожиданно начали теснить в разговоре, и тоже повернулся к Студенту, как к единственному слушателю.
— «Выжрет»… Ты спроси, чего его Ням-ням прозвали!
— Чего?
— Того, что ты всю закуску сжирал, пока люди общались! Только выпили, отошли покурить… Приходят… Бля-а-а… А нет нихуя!!! «Вася, где закуска делась!?», а он: «А я ее ням-ням…». И так каждый раз!!! Кишкоблуд, сука!!!
— Раз только было такое…
— Раз!? А что, «раз не пидорас, да»!? Ты лучше расскажи, как ты глухонемую за паску отпиздил!
Ням-ням неожиданно улыбнулся.
— Что было, то было… — Ням-ням снова лег на бок, на траву. — Привел ее к себе как-то домой…
— Ты что, домой ее еще приводил!? — удивился Викторович, до этого сидевший молча, радый, что эти двое переключились друг на друга.
— Да…
— О, ебанутый…
— А что, она не человек!?
— Так за что ты ее отпиздил? — с нетерпением спросил Студент.
— Она паску ела… Я ее раком поставил на диване… Ну так… вдоль… — Ням-ням махнул рукой и показал, как именно. — Ебу ее, она там че-то стонет, а потом замолчала… А тогда Пасха как раз была… Ну на столике, возле дивана, паска на тарелочке стояла, освященная… Смотрю, а она паску рукой отламывает и ест… Ах ты ж скотина! Ну я ей по печени разок засадил! Ну так, не сильно, чтоб не обосралась, а то у меня раз был такой случай…
— Тьфу, блять! Долбоеб… — сплюнул Егорыч, резко встал и ушел.