Опять отвлекся! Медитировать тяжело… Мозг постоянно живет или прошлым, или будущим, но почти никогда настоящим. Мы пропускаем самое важное, потому что не живем тем мгновением, в котором находимся.
Почему-то вспомнил, как в Москве ходил на Ваганьковское кладбище. Там Высоцкий, Есенин… Ходишь, смотришь на надгробия и удивляешься надписям:
Профессор
Валентин Абрамович Зебельбаум
1901–1977
Старший ректор Академии Наук СССР
Заросший участок захоронения, и всем пофиг, лежит тут профессор или академик… Люди хотят выделяться даже после смерти. Зачем? Цепляются за этот мир? Хотят так продлить свою жизнь в этом мире? Паша подумал, что все это несусветная глупость — хоть этот солдатик, хоть профессор, все превратятся в «липовый мед»… Сколько в этой степи сгнило воинов? Скифов, сарматов, татар, русских, немцев, казаков, хохлов… Для кого-то гибель этих людей была трагедией, а сейчас их абсолютно никто не помнит, и это нормально… Кто-то писал в интернет-срачах про солдат: «Станете удобрением на наших полях». Что в этом плохого? Лучше, чем обсирать парализованным кровать или что-то в этом роде. Паша понял, что сейчас он не боится смерти… А вот несколько дней назад страшно было…
Военный дзен: ты не боишься смерти, пока в тебя не стреляет танк.
Вот опять! Враг медитации — ум! Его сложно остановить! Начинаешь философию порожняковую разводить…
Паша вспомнил, что все шаманы и священники используют дым во время ритуала, и решил закурить. «Курение убивает!» Как раз то, что надо. Паша закурил, пуская перед собой дым. Его внимание привлек открытый рот. Он был как черная дыра в преисподнюю. Ему показалось, что это вход в Вальхаллу, и туда можно провалиться. Какой-то холодный ветер задувал в эту черную дыру. Открытый рот, как шахтный вентилятор, нагнетал туда воздух… Паше резко стало холодно, и его словно засосало туда…
Вальхалла (Алкалла) представляла собой большую столовую, наподобие лагерной или армейской, времен распада армии в 90-е. Стены от пола до половины были выкрашены синим цветом, остальная часть стены и потолок были побелены. Краска была исцарапана надписями, и было видно, что ремонта тут давно не было. Побелка тоже уже потеряла свой первоначальный вид и была серо-черного цвета. Врезалась в глаза жирно нацарапанная надпись:
ДМБ-88
ГАНС
ЗУБ
ВИТАХА
Как-то холодно, сыро…
На стенах висели плакаты, нарисованные похоже в 50-е годы XX века. Они были обиты грязным от пыли полиэтиленом. На плакатах солдаты в пилотках показывали, как правильно держать ложку, рюмку и сидеть за столом. Изображение демонстрировало все наглядно и четко.
Тусклый свет электрических ламп освещал длинные столы, за которыми сидели люди. В углу тоже был длинный стол, но он стоял почему-то отдельно. Паша понял, что он стоит в очереди на раздачу. Все толкались, шутили, грубили и громко разговаривали. Одежда на всех разная, в основном зимняя. Нашивки тоже были у всех разные, но никто из-за этого не конфликтовал. «В зимнем все… Наверно, вновь прибывшие», — подумал Паша.
Перед самой раздачей стоял стол. За ним сидел какой-то солидный мужик в кубанской казачьей форме с патронташем на груди. На голове была папаха с немецким орлом. На шее почему-то современная арафатка… За его спиной стояли два энкэвэдэшника. «Нихуя себе», — сказал вслух Паша. Когда он приблизился, то вдруг узнал человека за столом, это был генерал фон Паннвиц. Тот самый, которого повесили… Видимо, арафаткой он закрывал шею. На столе стояла табличка, с надписью трафаретом, которым Паша пользовался еще в школе: