Вот и уступ, находящийся на полпути. Он на своем месте, как и пять с хреном тысячелетий назад. Сажусь передохнуть, поднимаю глаза к черному небу.
Люди, вы такие… такие смешные. Какой смысл покорять горную вершину, которая даже не заметит вашего визита? Нет ничего вечного, но по сравнению с короткой жизнью однодневки горы вечны. Вы, люди, выходите из тьмы небытия, всего лишь на миг задерживаетесь под светом звезды по имени Солнце, а затем возвращаетесь обратно, во тьму. И вечные горы просто не замечают вас, ваш визит для них — миллисекунда в их размеренном существовании. Звезды надо мною — те же, что и пять тысяч лет назад. Для них прошла одна секунда — у вас, глупых, сменилось двести поколений. И даже моя долгая-долгая жизнь для звезд — ничто. Звезды были вот такими пять тысяч лет назад, они были такими сорок с хреном тысячелетий назад, когда я взглянул на них, впервые выбравшись из материнского логова наружу. И спустя много времени после того, как уличные фонари погаснут навсегда, звезды останутся такими же, как и сейчас, и горы тоже останутся такими же, какими я помнил их в начале медного века.
Так в чем смысл покорять то, что даже не заметит «покорения»? Вам, люди, отмерено просто до горя мало времени, и вы тратите его на то, чтобы взобраться повыше, и вам плевать, что внизу остались голод, СПИД, войны, нищета и с ними еще множество проблем, которые вы могли бы решить, если бы не тратили свои жизни на ерунду…
Впрочем, вряд ли я вправе судить людей: за всю мою жизнь у меня была и остается одна-единственная неизменная мечта…
…Увидеть завтрашний день. Нет, две мечты: еще я мечтаю однажды убить последнего льва на Земле.
Я поднялся, взвалил контейнер на плечи и двинулся дальше: осталась половина пути.
Я толкнул дверь приюта, когда солнце уже взошло.
— Наконец-то, — обрадовалась Войс. — Все хорошо?
— Все замечательно, — устало улыбнулся я. — Лис снова в хорошей компании, там, где он и хотел быть. И вот там его уже вряд ли кто найдет.
— Ох, ты замерз весь… Залезай в спальник, я кофе налью горячего… Вообще, почему ты в одной рубашке? Где твои парка и свитер?
Я забрался в тепло спального мешка у очага и потянулся.
— Оставил Лису, ведь его одежду люди нагло украли.
— Охренеть не встать. Живой оставил одежду мертвому!
— Ну а как же иначе? — вздохнул я. — В Хижину Хозяина все хотели попасть в праздничной одежде, а не абы как. Ты же знаешь, встречают по одежке. Как Лису там быть голому-то?
— О май факин Год! Ты прикалываешься или что? Я-то думала, ты в богов не веришь! — Тут на лице Войс отразилась мелькнувшая в голове догадка: — постой. Ты, наверное, подхватил у людей их верования и тоже верил в этого Каменного Хозяина?
Я отхлебнул горячего кофе из предложенной чашки и усмехнулся.
— Войс, как ты думаешь, почему я знаю каждый камень в этих горах? Каждую пещеру и каждую расщелину? Я много лет обследовал этот массив… Будешь смеяться, но я пытался найти Каменного Хозяина. На полном серьезе.
— Хы-ы-ы… Уму непостижимо. Но зачем?
— Хотел рассказать ему кое-что… Люди племени Лиса, да и другие местные, приносили Хозяину жертвы. Сжигали на костре мясо и овощи. Мне казалось это странным, а люди — глупыми. У меня не так развито абстрактное мышление, а воображения нет вовсе, я видел только то, что видел. Как горит еда. Я не подвергал сомнению необходимость угощать Хозяина — я не понимал, какой Хозяину прок от сгоревшей впустую еды. Меня, конечно же, никто не слушал. И я искал Хозяина, чтобы рассказать ему о глупости людей. Чтобы он их вразумил и они перестали жечь еду впустую, ни ему, ни себе. Я все тут излазил, отыскал каждую пещеру — но увы, ни одна из них не была входом в жилище Хозяина.
— Подумать только, — покачала головой Войс, вынимая из углей разогретые консервы, — ты на полном серьезе верил в Хозяина, в загробную жизнь, все такое?
Я усмехнулся.
— Верил? Некорректный термин. Я просто не подвергал сомнению то, что мне говорили, даже если не понимал абстрактного вымысла. Я — сугубо рациональное существо. Насколько у вас лучше воображение — настолько у меня сильнее рационализм. Если Лис рассказывает мне о Хозяине — ну, значит, он знает, о чем говорит. Он мой друг, соплеменник — у него нет резона обманывать меня. Я жил в его хижине и спал с его дочерью. Зачем бы Лис обманывал того, к кому относился как к сыну? Логично, правда?