Миллер отвечал, что это даже часто случается. "Следовательно, возразил мой отец, - тебе нечего бояться. Если бы, паче чаяния, Бенкендорф и вспомнил о письме, то ты скажешь ему, что уничтожил его вместе с другими бумагами, согласно распоряжения его сиятельства". Миллер согласился на это, а отец мой немедленно отправился к Пушкину, чтобы сообщить ему о случившемся".
Возникает вопрос почему Миллер не пошел с письмом сам к Пушкину? К тому времени они были хорошо знакомы. Однако для сообщения о письме выбран посредником Деларю. Этот факт может работать против Миллера, Конечно, можно предположить, что Миллер испугался и письмо не взял. Но в этом случае он и не мог прийти к Деларю с письмом.
Боюсь, что Миллер просто сделал копию с письма Пушкина, причем это была копия с копии. О чем сам позднее вспоминал: "Когда я увидел копию в отделе бумаг, назначенных для доклада государю, у меня сердце дрогнуло при мысли о новой беде, грозившей нашему дорогому поэту. Я тут же переложил её под бумаги в другой отдел ящика и поехал сказать М.Д. Деларю, моему товарищу по лицею, чтоб он немедленно дал об этом знать Пушкину на всякий случай. Расчет мой на забывчивость графа оказался верен: о копии уже не было речи, и я через несколько дней вынул её из ящика вместе с другими залежавшимися бумагами".
Миллер явно что-то скрывает. Это почувствовал и Н.Я. Эйдельман, который заметил кратко, что "возможно, Миллер не сообщил всего; не исключено, что была ещё одна копия с того же письма, которая все же дошла к Николаю I, а затем и к Жуковскому".
Эйдельман прав. Копия, конечно, была сделана, и сделал её сам Миллер, а копия, присланная с московской почты с пометкой "копия верна", осталась в ящике стола Бенкендорфа.
Не следует делать из Бенкендорфа дурака. Мне кажется, что он забывал только то, что очень хотел забыть, если это было нужно.
Не исключено, что Бенкендорф, зная о восторженном отношении Миллера к Пушкину, воспользовался этим в оперативных целях. Он организовал утечку документов, преследуя две цели: иметь компромат на своего секретаря и оказывать давление на Пушкина, заставляя его реагировать на предупреждение Миллера в нужном для себя направлении.
Таким образом была организована утечка преддуэльных писем Пушкина, среди которых находилось и письмо от 26 января 1837 года к Геккерну.
Следует помнить, что подлинника письма к Геккерну у исследователей нет. Барон забрал его, покидая Россию. В архиве потомков Геккерна оно не обнаружено. Таким образом, сличить тексты возможности нет. Это давало Третьему отделению свободу маневра, позволяющего внести в текст копии нужные изменения. Но эти изменения должны были быть написаны почерком Пушкина!
В распоряжении тайной полиции имелась служба, которая занималась фальшивыми ассигнациями, монетами, штемпелями и документами. А это значит, что в состав её должны были входить мастера по подделке документов и почерков.
Образцы почерка Пушкина у Третьего отделения имелись в изобилии. Только графу Бенкендорфу он написал 58 писем.
И ещё один момент. Не мог ли П.И. Миллер сочетать любовь к Пушкину с сознательным участием в акции Третьего отделения против него? Конечно, ответить сейчас на этот вопрос не представляется возможным. Можно только предположить сценарий вовлечения Миллера в оперативную разработку Пушкина. Перед поступлением на службу Третье отделение должно было собрать все сведения, касающиеся жизни и интересов П.И. Миллера1. При этом не могло быть не замечено, что кандидат поддерживает близкие дружественные отношения с поднадзорным А.С. Пушкиным. А мы знаем, что тайная полиция почти двадцать лет вела за поэтом наблюдение. Большое количество секретных сотрудников, находившихся в окружении поэта и даже в его доме, позволяло перепроверять и анализировать их данные.
Контакты Миллера с Пушкиным после поступления Павла Ивановича на службу в Третье отделение продолжались и, конечно, были замечены секретными агентами. Бенкендорф не мог не воспользоваться таким случаем. После "потери" копии письма Пушкина к жене должна была быть проведена служебная проверка по факту исчезновения секретного документа. Проверка могла выявить роль в похищении секретных документов П.И. Миллера.
Следующий ход: запугать молодого человека и принудить выполнять поручения Бенкендорфа. Совесть легко можно было усыпить рассуждениями о том, что ему ничего нового делать не придется. Он, как и раньше, будет изымать пушкинские документы. Миллер передавал документы П.А. Вяземскому, а агентура должна была установить, как эти документы распространяются. Конечно, придется докладывать о своих контактах с Пушкиным начальству, но знать об этом никто не будет, ибо докладывать придется самому Бенкендорфу, а он очень ценит Пушкина и обязан охранять его от дурного влияния "революционной партии".