Эх, сад, виноград,
Зеленая роща,
Эх, кто ж виноват,
Жена или теща?
И в ответ отозвалось сразу несколько сочных голосов:
Теща ви-иновата-я-я.
— Это мои, — с гордостью произнес Сафронов.
И для себя заключил: «Оставлю Лепика. Он приноровится к делу, притрется, приловчится».
29
Пришла почта. Все остальные события отошли на второй план. Весь медсанбат углубился в чтение. Люди остались наедине с письмами. Короткое время стояла непривычная тишина. Было слышно, как в госпитальном взводе стонут раненые да у штаба урчит дежурная «полуторка». Сам шофер тоже читал, пристроившись на подножке.
А потом начались разговоры. Обмен впечатлениями, Сафронов шел мимо палаток, и со всех сторон слышался оживленный говор.
— Ой, девчонки! Сестренка замуж выходит... Так она ж младше меня.
— Бабы-то в колхозе урожай собирать готовятся... На коровах пахали.
Сафронова догнал Галкин. Улыбка во всю физиономию.
— Товарищ гвардии... Внучонок народился.
— Поздравляю.
— Все не было, не было, а тута... Видать, к победе. Сам Сафронов тоже спешил к Штукину поделиться своими новостями.
— А он вон там, с берёзками обнимается, — хихикнула пухлая сестричка, которую все в батальоне называли Пончиком.
Штукин действительно стоял неподалеку от хирургической палатки, обхватив молодую берёзу и держа в руке исписанный лист бумаги.
— Что, все еще эфир действует? — в шутку спросил Сафронов.
Штукин как-то обалдело посмотрел на него поверх очков и не ответил.
— Что-нибудь случилось?
— Представь себе, она ждет! — прошептал Штукин.
— О, черт бы тебя побрал! — выругался Сафронов. — Я думал, несчастье какое...
— Есть и несчастье. Вон у Виктории брата убили. Это сообщение разом испортило настроение. Еще одно открытие сделал он для себя: «Радость не для всех одинакова. Даже долгожданные письма иногда приносят огорчения».
И в его взводе, оказалось, не все улыбались. Лепик не получил писем.
— У меня, стал быть, под немцами были. А куда кого — неведомо.
И всё-таки весь этот день общее настроение в медсанбате было приподнятое. Его поддерживал и укреплял замполит. После обеда он собрал всех свободных от службы и рассказал о положении на фронтах. И показал свою карту. Все удивленно смотрели на нее, будто не веря глазам своим.
— Вот это темпы!
— А Кружково освободили? — спрашивал шофер Петро. — Это моя деревня.
— Видишь же...
— Ну а Кружково-то?
И даже неприятный разговор с корпусным врачом не испортил настроения Сафронову. Он так и ожидал, что корпусной не поддержит его предложения относительно легкораненых. «Лишние заботы. Мы не пехота. У нас скорости не те...» Начальство не любит лишних беспокойств.
— Еще не все, кхе-кхе, потеряно, — ободрил его замполит.
— Товарищ гвардии... — у самой палатки окликнул его улыбающийся Галкин.
— Знаю, знаю. Поздравляю с внуком.
— Да нет. Там это... наш Супрун творение создал. Складно получилось.
Пришлось пройти на полянку, где, к удивлению Сафронова, сидел весь взвод: и сестры, и Кубышкин, и санитары, У всех весёлая гордость в глазах. Супрун несколько смущен, но взгляда не отводит. Видно, «творения» создавал не впервые.
— Если можно, повтори, — попросил Сафронов.
— Да тут с точки зрения окончания... Концовка еще не сложилась.
— Послушаем.
Супрун достал из распухшего кармана гимнастёрки аккуратно свернутый лист, развернул его, но подглядывать не стал, а прикрыл глаза и немного нараспев, однотонно начал читать:
Берёзовая роща...
— Берёзовая, стал быть... — не удержался Лепик.
На него прицыкнули. Супрун, выждав паузу, повторил:
Берёзовая роща.
Привал один денёк.
И волосы полощет
Игривый ветерок.
Бойцы в кружок уселись,
Беседа потекла
Про давние недели
Домашнего тепла.
Один сержант усатый,
С медалью, на груди,
Сказал. «У нас, ребята,
Жилося хоть куды,
Тепло, светло, богато,
Как в рай, в избу войдёшь.
Поверишь ли, девчата —
Увидишь — не уйдешь.
Недаром же сыграли
Пять свадьб перед войной.
На тройках разъезжали,
Со звоном под дугой.
Глаза сейчас закрою,