— Где же все остальные? — спросил Сафронов. Горбач развел руками.
— В самоволке?
— Такого понятия нет, поскольку...
— Когда их можно собрать?
— Думаю, перед ужином.
Заметив недоуменный взгляд Сафронова, Горбач добавил:
— Сейчас они разбрелись. Кто рыбачит, кто в деревню ушел.
Сафронов выслушивал объяснения зубного врача с нарастающим раздражением.
«Ведь если так, то это черт знает что, Увидят — всех разгонят. Да я и сам против такого».
— Показывайте ваше имущество, — сдерживая себя, попросил Сафронов.
— Собственно, никакого имущества нет, — произнес Горбач и опять виновато улыбнулся. — Я здесь всего два дня...
Имущества действительно не было. В просторной комнате, именуемой санчастью, стоял стол на точеных ножках, старинное кресло с высокой спинкой, диван с прогнутыми пружинами, а на нем несколько шин, кучка бинтов и индивидуальных перевязочных пакетов да пузырьки с лекарствами.
«А чем же лечить? — подумал Сафронов. — Нужно срочно все выписать, чтобы завтра же привезли хотя бы самое необходимое».
Горбач, судя по его виноватому виду, все сам прекрасно сознавал и был несказанно рад тому, что его заменяют, и потому только согласно вздыхал, встречаясь с неодобрительным взглядом Сафронова.
— Где у вас тут можно почиститься? — спросил Сафронов.
Горбач опять развел руками.
— Бархотку могу принести.
— Принесите. И предупредите кухню, чтобы задержала ужин до построения.
Когда Сафронов привел себя в порядок, почистился, подшил подворотничок, подошел как раз час ужина.
Они спустились вниз и еще издали услышали неодобрительный шум. За домом, на чудесной лужайке, освещенной солнцем, гудела толпа — человек двести. Давно уже Сафронов не видел подобного зрелища. Толпа напоминала ему давнее время — приезд на военфак. Но то были зеленые мальчишки, спешно собранные со всех концов страны. А тут обстрелянные солдаты, прошедшие через бои, отслужившие не день и не два в армии. Одеты они были кто во что — кто в шинель, кто в бушлат, кто в гимнастёрку. На многих не было головных уборов. На ногах сапоги, ботинки, портянки, затянутые бечёвкой, а кое-кто и босой, благо, что июльское тепло позволяло ходить без обуви. Кое на ком белели повязки. Кто-то стоял, опираясь на палку, на какой-то дрючок, выдернутый из забора.
«Ну и капелла!» — изумился Сафронов.
Его удивило еще и другое открытие: «Ведь к нам-то они поступали, наверное, в таком же виде. Но там, в спешке, в потоке, в движении это не бросалось в глаза и не удручало. Вот как не вспомнить тут слова начальника курса: "Армия — это прежде всего порядок и дисциплина"».
— Стройте людей, — сказал Сафронов.
Горбач бросился вперёд, словно обрадовался предложению. Оно приближало его к желанной минуте — отъезду.
— Строиться, товарищи. Прошу построиться, — донёсся его неуверенный голос.
Толпа смотрела на него недоброжелательно, но, видя рядом нового офицера, подтянутого и начищенного, постепенно примолкла и пришла в движение.
— Товарищи! — Горбач вскинул обе руки, призывая к тишине. — Все построились?
— Жрать не даёшь, а строить — строишь, — послышался негромкий ропот.
— Это быстро, товарищи, быстро.
Люди, наконец, поняли, что ужин все равно дадут только после построения, и заспешили.
— Товарищи! — изо всех сил крикнул Горбач, когда люди изобразили нечто отдаленно напоминающее строй. — У вас новый начальник. Это замечательный доктор. Строевой офицер. Он академию закончил, — добавил Горбач для большей важности. — Вот, рекомендую, капитан Сафронов.
«Зачем он? — в сердцах обругал его Сафронов, но медлить было нельзя, и он шагнул вперёд, вскинул голову и медленно оглядел растянувшуюся на добрых сто метров неровную цепочку своих новых подчиненных. По мере того как он оглядывал людей, строй выравнивался, солдаты невольно подтягивались, не желая выглядеть хуже других.
— Р-р-равняйсь! — неожиданно и резко подал команду Сафронов.
Строй хотя неторопливо, но послушно и привычно зашевелился.
— Смир-но!.. Отставить... Левый фланг. Не знаете, что такое строй?.. Р-р-равняйсь! — остервенело повторил Сафронов и опять резанул глазами по строю. — Смирно!
Он не спеша пошел вдоль замерших людей, как, бывало, делал капитан Горовой, ведавший у них на военфаке строевой подготовкой.
Сафронов заметил, что на большинство людей это подействовало: солдаты выпрямлялись, расправляли плечи, выставляли грудь вперёд.
— Вольно! — скомандовал Сафронов. — Объясню цель вашего пребывания здесь. Она состоит в том, чтобы не отстать от своих частей. Подлечиться — и снова в строй, к своим боевым друзьям и товарищам. Но это вовсе не значит, что у нас можно будет находиться без конца. Срок пребывания — три недели. Кто по состоянию здоровья требует большего лечения — отправим в госпиталь. И еще...