Они были уже на переправе. Вокруг рвались мины, их обдавало брызгами. Над головой пролетали трассирующие пули. Но пока все шло благополучно, без потерь и происшествий. Мальчишеский азарт переполнял Сафронова. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не крикнуть шоферу: «Давай! Жми, не бойся!» На миг ему показалось, что все это игра, что никакой опасности нет.
— Н-ну! — вырвалось у Сафронова.
И, словно по его команде, сзади грохнуло, а передние машины ускорили ход. Его шофер зачем-то пригнулся над баранкой, точно это спасало его от осколков.
Кричали сзади. Кричали спереди. Кричали со всех сторон. Кто-то бултыхался в воде, кто-то скулил: «Сапог пропал».
Переправа сделалась бесконечной, секунды — длинными, ход машины — тихим. Сафронов не успевал осознавать то, что происходит вокруг. Инстинктивно приоткрыл дверцу, и как раз вовремя. Взрывной волной так метнуло машину, что Сафронов вывалился, как яблоко из корзины. Сам не помня как, он очутился в воде. В тот же миг чья-то рука подхватила его за плечи и подтолкнула вперёд. К своему удивлению, Сафронов различил рядом с собой голову своего санитара Лебко и догадался, что тот пытается помочь ему.
— Не надо! — закричал Сафронов. — Я умею плавать.
— Туда, туда, прямо, — услышал он в ответ.
При новой вспышке ракеты Сафронов заметил берег. Он был метрах в тридцати, но за спиной продолжали раздаваться тревожные крики, и он хотел повернуть назад.
— Нет, нет, — удержал его санитар, — Прямо, прямо.
Они выбрались на скользкий берег и тут увидели костер. Было странно, что костер движется по воде и покачивается из стороны в сторону. Смахнув сбегающую с волос воду, Сафронов различил горящую машину. Она спешила свернуть от переправы. Успела отъехать, и лишь тогда из нее выскочили два факела и бросились к воде...
— Сейчас, минуту… очки, — услышал Сафронов знакомый голос.
На берег на четвереньках выполз Штукин.
— Ты что?! — удивился Сафронов, как будто сам только что не был в воде.
— Не удалось, — выдохнул Штукин и печально повел головой. — Бореславский утонул. Я нырял, но все неудачно. Я бы несомненно нашел, но приказали плыть к берегу.
— Не медлить. За мной! За мной! — раздался голос комбата.
И тотчас другой командный голос:
— Товарищи офисеры, сюда со своими подчиненными. Водители, укрыть машины!
Все проходило в быстром темпе, почти молниеносно. Сновали люди. Урчали машины. Раздавались взрывы, и свистели пули. Сафронов слышал голос: «За мной! За мной!» — и бежал на него, как на ориентир.
Через каких-нибудь десять минут они очутились в большой землянке, не в такой, какая была у них в KB, а в землянке переднего края — в три наката, прочной и неуютной. Еще не войдя в нее, Сафронов понял, что в землянке раненые. Пахло кровью и несвежими ранами.
— Дядя Валя, — услышал он голос Чернышева, — начинай работу. Как только хирурги развернутся, пришлю санитара.
Сафронов поглубже вздохнул, точно собрался нырять в воду, и начал спускаться по сбитым земляным ступеням, За собой он слышал громкое дыхание, но еще не вполне понимал, что это следуют его подчиненные — весь приемно-сортировочный взвод в полном составе.
45
Войдя в землянку, Сафронов как бы попал в свою стихию. Необычной была лишь обстановка, все остальное — знакомо и понятно. Теперь он действовал осознанно. Мог ориентироваться и руководить своими действиями и действиями своих подчиненных. Он обернулся, как будто желая увериться, что подчиненные следуют за ним, и отдал первое приказание:
— Кубышкин, бери санитаров и тащи самое необходимое из машины: бинты, медикаменты, поильники, термоса.
Фельдшер поднялся наверх, а Сафронов с сестрами начали осматривать раненых. Свет был тусклый, неровный. Трофейные плошки освещали близлежащих, остальных не было видно. Народу было густо. Люди лежали на нарах и в проходе, один к одному. Кто тут ранен и во что — следовало разобраться.
— Никому не передвигаться, — сказал Сафронов.- Как лежали, так лежать.
Они с трудом перебирались от одного человека к другому, стараясь не наступать на раненых, осторожно отодвигая и перекладывая людей. С их появлением усилились стоны и просьбы:
— Тихо. Я еще живой.
— Пить... Дайте пить.
— Когда же помощь? Уже вторая ночь пошла.