Шевченко отметил, что Шубина точно сохранила пропорции натуры, сумела подобрать для своего наброска мягкие задушевные краски.
— Живописью увлекаетесь? — спросил Шевченко.
— Ой, это вы, товарищ лейтенант! — испуганно воскликнула Аленка.
— У вас совсем неплохо получается, — похвалил Павел. — Я думал, вы только плакаты пишете. Вы что же, учились живописи?
— Нет, самоучка.
— Но рисуете хорошо.
Аленка посмотрела на Павла, улыбнулась.
— Сейчас такая уйма красок! Сам Левитан так не нарисовал бы. И все это ежедневно меняется. Художник не должен расставаться с полотном и кистью. В следующее воскресенье будет по-другому. А сосна, сосна какая! Смотрите, какой на ней бронзовый блеск! Такое редко можно увидеть. Рисовать сосновый лес — истинное наслаждение.
— Не мешают вам здесь?
— Кто?
— Да вроде меня, мало ли кто здесь шастает.
— Бывает, но я не обращаю внимания. Поострословят и уйдут.
— И как это вас в дивизионный клуб не забрали?
— А я и не пошла бы. Нет, нет, сейчас война, и мой долг лечить... У нас новость: Снегирева шпалу получила! Такая важная стала.
— Да?
«А я гонял ее, как Сидорову козу. Теперь придется отдавать ей честь».
— К Уралову жена приезжала. Такая молоденькая. И сынок года полтора, такая крошка. Жена у него библиотекарь. Комбатом временно назначен Анатолий Львович Травинский. Да много новостей. Вас ждут не дождутся.
— Откуда вы знаете?
— От Уралова слышала. Комаревича ставят командиром хозяйственного взвода. А вы за бросание гранат на гауптвахте содержались? Весь батальон говорит, что несправедливо.
— Пожалуйста, не говорите об этом, — стиснув губы, процедил Шевченко. — Арестовали, значит, за дело.
— За дело? Что же, мы и на фронт поехали бы необученные?
«Неужели и другие так думают, как Шубина? А хныкали — замордует лейтенант...»
— Поздравляю вас с присвоением звания сержанта!
— Спасибо. Теперь всем медсестрам присвоили, одним приказом. А санитаркам дали ефрейторские звания.
— Значит, теперь с вас больший спрос.
— А все-таки несправедливо... А можно вас спросить?
— Пожалуйста.
— Правда, что на днях дивизия на фронт едет?
— Не готовы мы еще на фронт. Там воюют, Шубина. У меня в штате двадцать одна автомашина, а получили только две. А медицинское имущество, оборудование... У бойцов нет оружия. Нет, на фронт еще рано.
— Фросю Лютик перевели писарем отдела вещевого снабжения дивизии, — сообщила еще Шубина. — Довольна.
— Потеря для взвода небольшая, — ответил лейтенант, но продолжать разговор на эту тему не стал.
Налетел ветер. Лес всколыхнулся, зашелестел листвой, зашептал, залопотал о чем-то, только ему известном. Резко запахло травой, лесной сыростью, прибитыми заморозками листьями. Шубина задумалась, а затем твердо сказала:
— Товарищ лейтенант, разрешите подарить вам один рисунок.
— Мне?!
— Вам. Я его здесь нарисовала по памяти. Нет, серьезно, возьмите.
Павел осторожно развернул кусок ватмана и вздрогнул:
— Девушки бросают гранаты?!
Вдруг он крепко пожал руку Шубиной и глухим голосом сказал:
— Спасибо! Я вам помешал рисовать?
— Нет, нет. Где бы я еще могла поговорить с вами и подарить рисунок. Да я скоро пойду в расположение батальона. Еще немного помазюкаю...
— Ну зачем же так. У вас получается... Скажите, а ваших рисунков нигде не печатали?
— Иногда. В «Красном следопыте», журнале. Во Дворце пионеров выставка моих рисунков была. Меня даже путевкой в Москву наградили. Я была в Третьяковке. А сейчас, как подумаю, что немцы продвигаются к Москве, сердце замирает!
Она стала собирать тюбики, кисточки, свернула холст.
— Я тоже пойду с вами в расположение батальона. Не возражаете?
— Пойдемте. Только не обижайтесь, что я вам помешал.
— Нет, нет, что вы!
Павел не нашел своей палатки на старом месте. Шубина сказала, что его вещи, видимо, перенесли в командирскую землянку. Когда Шевченко зашел, там был только Горяинов. Он ходил и по привычке потирал руки, будто только вернулся с мороза.
Поздоровались.
— Ну что, отбыл наказание? — спросил Николай Александрович. — Это тебе, товарищ Шевченко, наука: не лезь поперед батька в пекло, так у вас говорят. Знаешь, тут было раздули дело вокруг тебя. Чуть преступником не сделали. Хорошо, что хоть начальник штаба дивизии заступился. Вы что же, и из учебных винтовок стреляли?
— Стреляли.
— А впрочем, мне правятся такие бесшабашные смелые люди, как вы. Парадокс. Полки дивизии уйдут на фронт, не бросив ни одной боевой гранаты. А медсанбат отстрелялся по всем статьям. Ты знаешь, Павлуша, тут у нас строевой смотр частей был. Девчата прошли лучше всех. Дисциплина строя, равнение, четкий шаг — залюбуешься. Ну, а мы, мужчины, немного подкачали. А то бы первое место нам по строевой обеспечено. Здорово, правда!