К нему тут же бросилась Зина!
— Что у вас? Куда ранены?
— Он что, герой? — спрашивает пожилой боец, раненный в грудь.
— Митька-то? Да нет. Это чтобы обратили на него внимание. Вишь, как перед ним хлопочет сестрица! Ну и Митька, ну и стервец!
— И ты орденоносцем прикинься.
— Куда уж нам, мы лаптем щи хлебаем, портками карасей ловим! — Он вышиб кресалом искру, раздул трут, стал прикуривать самокрутку.
— Гы-гы, — скалил желтые зубы боец с перевязанной рукой. — Значит, щи лаптем...
В перевязочной тоже кипит работа. Воздух пропитан смешанным запахом камфары, йодоформа и спирта. Все работают с каким-то особенным энтузиазмом. Мелькают белые повязку с красными пятнами. И все раненые кажутся на одно лицо.
— Сыворотку введите! — командует только что прибывший врач Вадим Скринский.
— В первую очередь тяжелораненые!
— Сестра, помираю! — И белая косынка метнулась к нему. Плаксина приподнимает голову сержанта и подносит кружку к губам. Раненый начал жадно пить.
— Потерпи, родной, немножко.
Сержант кивнул головой и закрыл глаза. Боец лежал неподвижно. Видно, не жилец он на этом свете.
За операционными столами работают три хирурга. Вот Горяинов кивает головой: мол, операция закончена. Подходит к столу, где сестра надевала Варфоломееву перчатки. На столе лежит капитан.
— Ампутация? — спрашивает Николай Александрович.
— Да.
Тонкие длинные пальцы ощупывают раненую ногу.
— Здесь простой перелом.
Варфоломеев удивленно смотрит на Горяинова.
— Да. Попробуем обойтись без ампутации, — говорит Николай Александрович и идет к следующему столу.
— Доктор, а есть хоть какая надежда? — спрашивает Горяинова боец, который лежал на столе.
— Никакой.
— Тогда режьте, хрен с ней.
В предоперационную вошел санитар и сообщил:
— Немцев на излечение привезли!
— Их тоже лечить будут?! — посыпались голоса.
— Придется лечить, коль их офицеры бросили обмороженными.
— А вот они наших раненых даже в госпиталях расстреливают.
— Дак то фашисты.
Алена Шубина, увидев Шевченко, подбежала к нему вся в слезах.
— Что с тобой?
— Сейчас умер совсем молоденький лейтенант! Его поздно доставили к нам. Заражение крови.
— Знаешь, откуда родом?
— Из Ворошиловградской области. У него мать в оккупации. Ты похорони его. И запиши адрес. Когда освободят Ворошиловградщину, напишем матери, где похоронен...
Аленка снова заплакала.
— Ни за что умер лейтенант, — сквозь слезы говорила она. — На операционном столе скончался...
— А тебя что, в операционную перевели?
— Временно. Своих сестер там не хватает.
— Сестра Шубина, в седьмой дом к военврачу Снегиревой! — крикнул санитар и скрылся в избе.
«Вовремя Снегирева вернулась из госпиталя», — подумал Шевченко.
Аленка посмотрела на Павла.
— Он был тебе ровесник, одногодка. Если с тобой что-нибудь случится, я не переживу! — И, словно пьяная, направилась в терапию.
— Горяинова к комбату!
— Он же оперирует.
— А мое какое дело! Приказано передать.
— Ну и ну!
5
То, что Шевченко увидел в освобожденном селе, поразило его. Вокруг — скопище сгоревшей, разбитой и исправной техники, собранной со всей Европы. Особенно много автомашин, бронетранспортеров, тягачей. На многих виднеются отличительные знаки: то гроздь красного винограда, то желтый слон, то белый лебедь. Трофейные команды у нас еще не созданы. Что кому нравилось, тот то и тащил. Местное население тоже прибирало к рукам все, что годилось в хозяйстве.
За домами, на огородах, валялся, видимо, сбитый трехмоторный самолет «Юнкерс-52». Около него шныряли дети.
— А у нас только полуторки да пятитонные ЗИСы, — сказал Титов. — А тут вся Европа.
— Да, Европа...
— Я там в сарае хороший «опель» присмотрел. Возьмем его?
— Придется брать, приказ комбата без легковой не возвращаться. Надо еще штук пять аккумуляторов прихватить, а то хирурги при керосиновой лампе оперируют.
— Аккумуляторы не проблема, — продолжал Титов. — А «опель» хороший. Новенький совсем. Заводи и поезжай.
— А радиатор проверили?
— Не размороженный. Хозяин, наверное, в одних подштанниках драпанул.
— При таком морозе в подштанниках далеко не убежишь... Ладно, вы оставайтесь здесь, а я проеду дальше, может, где встречу свою технику.
«Вот использовать бы хоть половину этих машин, — думал Шевченко. — Сколько бы автомобильного парка добавилось. Но кого на них посадишь? Да и машины неизвестные. И запчастей для них нет. Легковые, конечно, заберем».
Внимание привлекли три больших крытых фургона химзащиты. Вокруг них валялось химическое имущество: противогазы, похожие на намордники, ипритные палатки, флажки, бутылочки с какой-то жидкостью. Все это, наверное, разбросали деревенские ребятишки.