Может, вы, товарищ Куваев, по неосторожности уронили? — спросил лейтенант.
— Нет, нет! Да я и не держал вчера такого болтика!
— А кто подходил?
— Мы разбирали двигатель вдвоем с Судаковым, по зевак много собралось.
— А вы припомните.
— Ну, кто? Фирсанов, Агеев, Кукольник... Да многие были. Санитары и те подходили.
— У вас, товарищ Куваев, не ремонт, а настоящее сборище.
— Да кто ж мог подумать? Вроде все свои люди.
— Свои? Вот тебе и свои! А из третьего полка жалуются, что раненых не возим.
— Правильно жалуются, — ответил Фролов. — Кукольника машину танк зацепил. Кузов надо ремонтировать. Не разберешь, кто виноват. Вдвоем не могли разминуться.
— А где раненые с его машины?
— Сопровождающая определила их в какой-то дом. Я послал за ними автомашину Агеева. На буксире притащат и автомашину Кукольника.
«Хорошо иметь такого помощника», — подумал Павел.
— А водитель Копейкин где?
— Спит.
— Придется разбудить.
— Пробовали, не получается, беспробудным сном спит. Фирсанов пошел заваривать чай. Шайхутдинова посоветовала: говорит, стакан крепкого чая как рукой снимет сон. Чифирь по-ихнему.
— Давно спит?
— Да нет, минут сорок.
Шевченко пошел в избу, где жил Копейкин. Придется ему ехать в третий полк. Машину поведет он, а Копейкин пусть подремлет в кабине.
Копейкин открыл один глаз, другой.
— Сейчас поеду, товарищ лейтенант, только конденсатор у меня вышел из строя... Эх, какой я сон не досмотрел! С дочкой учительницы на базаре встретился...
— Сон! Сон! А как же вы доехали без конденсатора?
— Как? В стогу соломы мышь поймал и доехал.
Шевченко пожал плечами.
— Конденсатор мы с другой автомашины снимем. В кабине сон досмотрите, я буду за рулем.
23
Дивизия с упорными боями продолжала гнать фашистов, освобождая города и села. Об их соединении уже дважды говорилось в сводках Совинформбюро. На своем пути гитлеровцы жгли все, что попадалось под руку. Земля превращалась в пустыню. По шестнадцать-двадцать часов водители санитарных полуторок не выпускали из рук баранки. И когда голова водителя падала на руль, в машину садились лейтенант или сержант Фролов. Вчера Шевченко был вынужден ехать с Иваном Копейкиным, сегодня он в машине Петра Фирсанова.
Передав руль Фирсанову, лейтенант, сидя в кабине, задремал. Проснулся от крика водителя:
— «Фокке-вульф»! «Фокке-вульф»! Смотрите, на крыло заваливает! — И, насколько мог, свернул с дороги.
Послышались гул самолета и резкие очереди из пулемета. Вдоль улицы на небольшой высоте пронесся немецкий самолет. А минуты через три в районе расположения медсанбата послышались глухие взрывы.
— Вот, гад, медсанбат бомбит! — выругался водитель. — А, наверное, знает, что здесь раненые!
— Для фашистов не существует никаких законов войны!
Самолет развернулся.
На окраине села, там, где одни пепелища, слышалась стрельба малокалиберных зенитных установок. И вдруг увидели: большой дымящийся самолет шел прямо на них, лишь в последний момент взял чуть влево над редким леском. В эту рощицу, растянувшуюся вдоль огородов, и врезался самолет. Затрещали деревья, потом раздался взрыв.
— Смотрите, смотрите, летчик спускается на парашюте! — закричал Фирсанов.
Увлекшись падающим самолетом, Шевченко и не заметил парашютиста.
Только один?
— Один, — пошарив в небе глазами, как бы с сожалением произнес боец.
Парашют медленно спускался.
Выхватив пистолет и утопая в снегу, лейтенант бросился к рощице. За ним, прихватив карабин, бежал Фирсанов.
— Врешь, гад, не уйдешь!
Несколько легкораненых тоже соскочили с кузова санитарной полуторки. Шевченко и Фирсанов добрались до рощицы и увидели повисший на деревьях парашют и запутанного в стропах немецкого летчика. Он их тоже заметил и начал стрелять из пистолета. Пришлось спрятаться за стволами деревьев.
— Попробуем взять живым, — сказал Шевченко. — А ну, пальни по веткам, Фирсанов. Только так, чтобы фрица не зацепил.
Выстрелами, видно, перебило ветки, на которых висел парашют, и летчик упал. Лес после боев и вырубок изрядно поредел, и парашютист не мог уйти незамеченным и скрыться. Да куда уйдешь, снег по колено. Это, наверное, понял и сам немец. Шевченко и водитель приближались. Летчик барахтался в стропах парашюта, стараясь освободиться от них. Потом медленно поднял руки вверх. Шевченко быстро приблизился и обезоружил его.
— Иди! — сказал лейтенант, указывая на свои следы! Он снял шапку-ушанку, вытер носовым платком влажный лоб. — Ну, давай-давай!
— Товарищ лейтенант, я парашют в один миг соберу. Пригодится.