— Сколько просить машин из автороты?
— Семь, — отрезал Травинский.
— Семь не дадут, а две-три постараюсь выбить. А не дадут — санитаров и медсестер отправляйте пешим ходом... Да, у вас на излечении Шубина. Разведчики ее заждались. Можете поздравить, медалью «За отвагу» награждена.
— Мы знаем, — улыбнулся Травинский.
— А как со здоровьем?
— Еще подлечиться надо, — ответил комбат. — Может, в госпиталь направить?
«Хочет избавиться, — подумал Шевченко, — После госпиталя ведь в свою дивизию не попадет».
— Ну, смотрите, в госпиталь, так в госпиталь. Только завтра направьте ее в штаб дивизии. Командующий армией ей будет вручать награды. И вашего Горяинова Красной Звездой наградили. Можете поздравить. Он тоже должен быть в штабе дивизии.
Травинский сделал удивленные глаза..
— Мне можно идти? — поднялся Шевченко.
— Идите!
Как только за Шевченко закрылась дверь, Травинский сказал:
— Нескладно как-то получается: Горяинов не повинуется, бросает костодержатель в комбата, а его награждают правительственной наградой. Здорово! Это что, работа «окруженца»? И следователя завели в заблуждение.
— Слушай, Анатолий Львович! Я думал, ты умный человек. За такого хирурга, как Горяинов, я трех комбатов могу отдать. И капитана Криничко больше «окруженцем» не называй. Не его вина, что он в окружении очутился. Это трагедия многих. Понял? За твое только поведение с водителем Судаковым тебя можно отдать под трибунал. Понял?!
Травинский покраснел. «Уже донесли. Наверное, работа Криничко. А может, Шевченко? Заодно действуют. Но ничего, будет и на моей улице праздник! Я им этого не прощу!»
— Судаков разбил лучшую автомашину! Да и с ним самим еще надо разобраться. Судимость имеет...
— Вот-вот, разобраться... А комбат разобрался, сколько часов этот водитель Судаков был за рулем? А? И меньше пей.
— «Наркомовскую» норму. Пятьдесят граммов...
— Знаю я твою норму... Смотри, плохо кончишь.
Начсандив поднялся.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1
Колонна готовилась к маршу. Слышался грохот котелков, звон оружия. Тихо разговаривали. Не видно было одного огонька, хотя большинство мужчин курили. Наконец, вспыхнули тусклые подфарники, и тотчас же заскрежетали стартеры, фыркнули моторы. Автомашины стали медленно выруливать и выстраиваться в колонну. Потом осторожно, медленно двинулись по расчищенной от снега дороге.
Шевченко ехал в первой машине. Так приказал Травинский. Последней шла полуторка помкомвзвода Фролова.
У лейтенанта почему-то щемило сердце. Казалось бы, отчего? Ну, не посадил он весь батальон на автомашины. Дополнительно никакого транспорта из автороты дивизии так и не получили. На месте осталась небольшая группа медперсонала и имущества машины на три. Что ж тут такого, завтра пошлет четыре машины. А может, так тревожно, что полуторки идут с перегрузкой и в любой момент может что-то отказать, сломаться. И тогда придется их тащить на буксирах. Все резервы запчастей и агрегатов почти израсходовали.
Кого же послать в обратный путь за группой Скринского? Водители устали, а посылать надо. Наверное, Копейкина, Судакова, Куваева. И еще одного опытного водителя надо подобрать. Мало ли что может случиться с автомашинами. Дорога не близкая. Может, Кукольника? При осмотре инструментов шило у Кукольника оказалось на месте, под сиденьем. И, когда Фролов спросил, зачем оно ему, Кукольник ответил:
— Водитель у нас и слесарь, и плотник, и портной.
— И скаты можно проткнуть, — как бы между прочим сказал Фролов.
Тот, кто это делает, шило под сиденьем не возит, товарищ сержант, — ответил Кукольник.
«Заметил, наверное, что за ним наблюдают, — подумал Шевченко. — А может, человек ни в чем не виновен? Оп вправе даже обидеться на Фролова».
— И куда нас черт несет! — буркнул Куваев после долгого молчания. При передислокации он всегда садился за руль.
— Как куда?! — удивился лейтенант. — На Ржев. Туда идут войска, разве не видите?
— На Ржев то на Ржев, но какое-то гадкое предчувствие. Посмотрите, товарищ лейтенант: слева горит, справа горит, и даже сзади зарево. Словно в горлышко бутылки лезем.
— Командованию виднее, куда войска перебрасывать. Нам с вами только на пять шагов вперед видно.
— Да так-то оно, так, — ответил Куваев. — Но, вижу, У вас тоже на душе скверно.
— От этого положение на фронте не изменится.
По сторонам дороги—горы снега. Сколько требовалось потрудиться женщинам и подросткам, чтобы расчистить ее.
Павлу не давали покоя слова Куваева. Действительно, кругом море огней. Они тянулись широкой полосой и уходили полукругом куда-то вдаль — еле виднелись. Горели села. Через несколько минут Шевченко даже приказал водителю остановить полуторку, словно для того, чтобы убедиться, идет ли колонна. Двигатель фыркнул и замер. Куваев покряхтел, открыл дверцу, выкинул ногу, весь перегнулся и вывалился из кабины. Машина Куваева собрана из двух разбитых, в ней все скрежетало, хрипело, скорости переключались с таким визгом, что казалось — мотор вот-вот разлетится на части. Но она бегала, хотя побывала в руках многих водителей. Куваев же был занят ремонтом. Как говорится, сапожник без сапог.