— Конечно, может все измениться, — продолжал Травинский, — Вот-вот из штаба дивизии должен вернуться капитан Криничко и привезти приказ срочно покинуть село.
— Скорее всего, нам придется передислоцироваться в глубокий лес, оборудовать землянки и палатки для приема раненых. В окружении их тоже надо лечить. А пока, выходит, мы на передовой, так я понимаю. Если повернуться лицом, где замкнулось кольцо, то так.
— Может, есть и какие-то тыловые подразделения. Кто его знает!
Ястребом влетел Комаревич.
— Товарищ комбат, мы в окружении! Все, значит, знают, а Комаревич, командир хозяйственного взвода, нет.
— Всему свое время, товарищ старшина.
— Значит, Комаревичу в последнее время? Продовольствия-то у нас — кот наплакал. Значит, на две недели, а пойдут раненые — за трое суток съедят.
— Продовольствие, надо полагать, подбросят, — успокаивал Травинский.
— На бога надейся, старшина, а сам не плошай, — сказал Шевченко.
— Говорят, у села валяются несколько убитых лошадей. Придется, значит, их прибрать. Еще мои ребята узнали — в скирдах необмолоченный хлеб. Может, послать человек пятнадцать-двадцать молотить, будет добавка.
Ну и расторопный Комаревич, он уже знает об убитых лошадях, он пронюхал о необмолоченном хлебе! Только сейчас не молотить пойдем, а рыть окопы.
— Ты смотри, старшина, может, эти лошади еще с осени лежат? Людей отравишь.
— Я, значит, сам сначала пробу сниму, товарищ комбат... Так человек пятнадцать дадите мне молотить рожь?
— Сейчас, товарищ старшина, пойдем окопы рыть, может, придется медсанбату немцев молотить, а не хлеб, — сказал Шевченко.
Комаревич вопросительно взглянул на комбата.
— Ну, какие, значит, бабы бойцы? Смех, да и только...
— Кроме женщин, у нас и мужчин хватает, — сказал комбат. — Да и не одни мы здесь. Оборону будем держать с ротой химзащиты.
— А если танки пойдут?! Наших девчат и не соберешь после. Это не с трещотками, значит, на занятиях в военных лагерях. А мужчины-то у нас какие?! Одно название. Тоже мне вояки! А химики? Вы видели химиков? Одно, значит, старичье.
— Ты, Комаревич, не паникуй! — обрезал Травинский.
«Комбат приходит в себя, — отметил Шевченко. — Всего несколько минут назад он был, казалось, невменяемый».
Договориться с химиками занять оборону было не так-то легко. Помог капитан Криничко, который прибыл из штаба дивизии. Тот сумел заставить командира роты химзащиты подчиниться лейтенанту Шевченко. Он был временно назначен начальником гарнизона.
По тревоге все были выведены рыть окопы, готовиться к обороне.
— Ну, как там в штабе дивизии? — встретив Криничко, спросил Шевченко.
— Честно говоря, четкости мало, все почему-то ждут указаний. Так что вы с Травинским приняли правильное решение. Пока суд да дело, пока развернутся войска, немец, надо полагать, ждать не будет, а ударит по тылам, тут же и школьнику ясно.
— Прорываться из окружения дивизия будет?
— Вроде на это не похоже, Дивизии приказано наступать. Вряд ли вышестоящее командование даст команду сейчас на возвращение войск обратно. Заманчиво ведь, ко Ржеву подошли. Но это мое мнение, может, я и ошибаюсь. Только скажу тебе, в штабе дивизии чувствуется растерянность. А это плохо. Очень плохо!
4
— Может, хватит копать, товарищ лейтенант! — говорит Анка Широкая.
— Окопы рыть только в полный рост! — строго приказал Шевченко.
— Да че, у нас уже войск нет, девчат в окоп загоняете! По закону если, товарищ лейтенант, то нам, медсестрам, копать окопы и ходить в атаку не полагается.
— А зачем вам винтовку выдали?
— По штатному расписанию положено.
—То-то, по штатному. Придется, сержант Широкая, стрелять, чтобы жить, остаться в живых.
— Неужели это будет?! Вы читали, товарищ лейтенант, листовки? Наташа, покажи лейтенанту.
— И не стыдно вам, младший сержант Трикоз, эту на пакость подбирать?
— Эти листовки наши самолеты сбросили, — ответила с обидой Трикоз. — Вот возьмите и прочитайте. А вы сразу лаять!
Шевченко взял листовку. На маленьком листке он прочитал: «Дорогие бойцы и командиры Красной Армии! Бойцы легендарной 30-й армии не оставят вас в беде. Держитесь стойко. Бейте врага в окружении!»
«Значит, о нашем окружении уже известно в штабе фронта, коль листовки появились».
Лейтенант думал о том, что местность у села позволит какое-то время продержаться. Во всяком случае, до ночи. Внутренний голос как бы подсказывал ему: «Скорее закрепляйся. Вы, только, вы, можете прикрыть с тыла. Других войск здесь пока нет, и трудно сказать, когда будут». Конечно, надо сделать так, чтобы враг всюду получал отпор! Но медсанбат призван лечить раненых, а не держать оборону. И не побегут ли девчата, как зайцы, увидев танки? Это в бою самое страшное. Не лучше ли сейчас отойти в глубокий лес и там скрыться, затеряться? А кто раненых будет принимать? А как быть с автомашинами? Да и приказа нет передислоцироваться. Нот, только окопаться и держаться до прихода стрелковых подразделений.