Лейтенант выругался про себя. Что вид немцев парализовал сообразительность старшего лейтенанта, отнял рассудок? Ну, что же он?! Это самое страшное на войне.
А бойцы ликовали: «Бегут! Бегут!»
Откуда-то, словно из-под земли, вынырнул комбат.
— Смотри, лейтенант! Химики-то как ударили! Мы тоже не должны подкачать!
— Это их головной донор,
— Ну и что же? Пусть думают, что нас много, может, не сунутся. А там и стрелковые подразделения подойдут.
«Сказано, гражданский человек, — подумал Шевченко, — По его логике, мы должны демаскировать себя, создавать видимость, что нас много. Наоборот, надо, чтобы немец как можно меньше знал о нас. Теперь их наблюдатели во все глаза за нами смотреть будут. А может, и разведку боем проведут».
Собственно, что думать за противника. Он соображает сейчас, как нас смять.
Прибежал Криничко. Он такого же мнения: надо было пропустить мотоциклистов, а затем внезапно ударить. Комиссар уже побывал у химиков и разъяснил, старшему лейтенанту, что он поспешил.
— Хорошо, что еще не побежали... Все-таки, наверное, десяток немцев уложили.
Шевченко сказал:
— Это и моя вина. Не проинструктировал как следует старшего лейтенанта. Человек с гражданки. Сказано, бухгалтер!
Шевченко приказал командиру роты химиков явиться к нему. Он прибежал быстро, едва отдышался.
Выглядел старший лейтенант по-прежнему, но тут же Шевченко отметил, командир роты изменился. Встретив взгляд лейтенанта, он не сконфузился, в нем проступала уверенность. Сказано, обстрелянный. Его рота не потеряла ни одного человека. А там думайте, как хотите.
И лейтенант, собиравшийся, как говорится, снять стружку, пожал ему руку. Травинский тоже похлопал его по плечу: мол, что ни говори, молодец!
— Знаю, надо было пропустить немцев, но так уж получилось!
— Ну, теперь держитесь. Главное, без паники. Ибо вы откроете фланг и поставите весь батальон под удар.
— Теперь не побегут. Обстрелялись! — Он улыбнулся. Улыбка преобразила старшего лейтенанта. Лицо стало ребячливым.
— Товарищ комбат, — обратилась Людмила Лебедь. — Там двое саней с ранеными прибыли.
— Вот те на: и раненых лечи, и оборону держи, — сказал Травинский. — Я пойду к ним. Срочно пришлите ко мне Горяинова.
7
Зимнее, красное, как будто разбухшее, солнце скатывалось к горизонту. Вдруг Аленка Шубина услышала такой гул, словно земля охнула от невыносимой боли. Снаряды рвались впереди, у ложных окопов.
«Потом, наверное, будут стрелять по нас и по селу», — подумала она.
Аленка приподнялась на локтях, хотела посмотреть вперед, но не увидела ничего, а услышала, как закричал сержант Фролов
— Не высовываться! Не демаскировать!
— Да я хотела посмотреть, где немцы.
— Скоро увидишь, малышка.
Аленка все-таки чуть-чуть поднялась на носках и увидела, как по нолю, прямо на ложные окопы, шли три танка. Они ползли по лощине медленно, словно сознавали свою несокрушимость. И глубокий снег им не помеха. Машины были разрисованы под цвет леса, и едва различались желтоватые кресты на боках, но зато резко выделялись длинные, с тяжелыми набалдашниками дульного тормоза стволы пушек. Аленка увидела и черные фигуры немецких солдат. Они были примерно в километре от наших окопов. Аленка знала, что у них зеленоватые шинели, такого же цвета рогатые каски, но сейчас они казались ей черными. Они издали строчили из автоматов по ложным окопам.
«Потом пойдут сюда, — нервничая, думала Аленка. — Неужели здесь вот так придется умереть?»
Аленка ощутила неприятную дрожь и озноб. Раздался взрыв со страшным треском и пламенем. И все это впереди. Противник пока вел огонь по ложной позиции.
«Ах, какой молодец Павлуша! — вдруг улыбнулась Аленка, — Он все предугадал».
Аленка немного успокоилась, дрожь прошла, только уши по-прежнему чутко воспринимали разрывы.
Противник достиг ложных позиций и, не останавливаясь, двинулся на наши окопы.
— Аленка, тебе не страшно? — услышала голос Анки Широкой.
— Так, немножко... чуть-чуть!
— Вот что значит обстрелянная. А меня мандраж берет, коленки дрожат. Ничего не могу поделать с собой!
— Без команды не стрелять! — услышала Аленка.
И тут же до них донесся повелительный окрик:
— Ты куда? Пристрелю! Ни шагу назад!
— На кого это он, Анна?
— Да кто-то из водителей хотел зад показать! Длинный, худой. Агеев, что ли?
У окопов с воем шлепались тяжелые мины. Аленка заметила, как с одного танка, который двигался на ее окоп, соскочило человек десять.
Медсанбат и химрота открыли стрельбу.
— Приготовить бутылки с горючей смесью! — донеслось до Аленки.