– Привет! – поздоровалась Клава, стоя у огня. – Что-то ты долго добирался сюда. Не заблудился часом?
Но я молчал. Демонстративно подошел к дереву и подставил жилистые руки браслетам. Кандалы выползли на свет, как будто сонные змеи после спячки – клац-клац. И вот я уже скован, как обычно. Собираюсь молчать до самого утра.
Но уже через секунду меняюсь в лице и с ужасом ору:
– Клава! Клава! Там волк! Волк – прямо за тобой огромный волчара!!!
Не о себе я беспокоился, а о ней. Мне очень не хотелось, чтобы стая отомстила Клавдии за ее проделки. Хоть она и с прибабахом, но она мой друг.
– Что? Чего? Чего ты разорался, Денис?!
– В-волк... – оправдывался я, удивляясь спокойствию как женщины, так и зверя. Волк спокойно подошел к хозяйке и лизнул ее руку.
– Это же Шьяма. Не узнал его, что что ли?
– Шьяма? Шьямалан?
– Да.
– Тот самый крохотный щенок, которого ты украла из логова?
– Т-с-с-с! – сетовала Клавдия, зажимая волку уши. – Он не помнит об этом ничего, потому как маленьким тогда был. Я его мама и точка. Понял?
– По... понял. Понял. Но это бред какой-то, – ерзал я по стволу.
– Почему же?
– Этот волк большой. А тот был маленьким. Его ведь можно считать большим, я прав?
– Да, прав. Шьяма уже почти достиг половой зрелости. Приучаю его к службе. В таком возрасте он уже даст фору взрослым кобелям из стаи – мой защитник.
– Но ведь... – проглотил я вдруг язык. – Но ведь ты сама говорила, что для этого нужны годы. Что волк становится взрослым только к семи годам...
– Ну... да, так и есть. Шьямалану почти семь. Чужие дети быстро растут.
В тот момент я ощутил, как воздух сдавливает виски. Голова как будто налилась горячим свинцом и не хотела соображать. Как это могло произойти – когда успело пройти семь лет?!
– Ты меня разыгрываешь, – бормотал я, отказываясь верить в правду. – Я тут всего неделю. А никак не семь лет. Это... этого не может быть.
– Послушай, Денис, – Клавдия подошла ближе и притронулась к моему плечу, – здесь время идет не так, как в твоем мире. Я тебе уже говорила об этом. Ты... просто ты не замечаешь, как жизнь...
– Не замечаю, как жизнь проходит мимо меня?
– Да, парень. Извини, но да. Ты здесь уже далеко не одну неделю. Ты долгожитель. Обычно гости из другого мира так долго не выдерживают.
– Что, это правда?
– Мы не успеваем к ним привязаться. Со временем к такому привыкаешь.
– Как к такому можно привыкнуть?
– Но с тобою, Денис, – трясла Клавдия головой, – с тобой все иначе. Твое присутствие здесь многое изменило. Ты влияешь на нас всех. На меня, ключников, Ренату, Галактиона. И даже на Шьямалана. Твое предназначение – не просто выжить и вернуться. Ты нечто большее, чем пришелец, который сможет обрести источник силы. Ты подарок всем нам. За наши многолетние страдания.
Она говорила, а я все слушал. Но мне было трудно понять значение всех этих слов. Как и смириться с тем, что я прикован к дубу уже долгих семь лет.
– Так я в самом деле нахожусь здесь уже так долго? Это вообще нормально? Такое раньше бывало?
– Нет, – ответила Клавдия без раздумий. – Я еще не видела, чтобы кто-то так долго боролся за право уйти обратно. Ты пример для всех. Не только для новичков, которые не проживают и пары месяцев. Ты настоящий герой, Денис. И мы все равняемся на тебя сейчас.
– Это, знаешь, до безобразия странно. Да, странно.
– Понимаю. Понимаю.
– Но это все равно не оправдывает того, как ты себя ведешь, – пришел я в себя после шока.
– Чего? Как это я себя веду? – Клавдия стала в оборону.
– Ты выставила меня идиотом перед Ренатой. Что ты там такое говорила с порога? Она могла подумать что угодно. Хотя этого нет и не было!
– Пхе... Ну, тогда ты и вправду дурак. Если ничего не понял.
Клавдия набила трубку и закурила. Усевшись на бревно и не сводя с меня глаз, она позвала к себе Шьямалана. Они дружно сопели за столбцом огня, от которого отрывались искры, чтобы раствориться в морозной темноте.
Эта ночь обещала стать долгой и безмолвной. Но я сильно ошибался.
Было трудно поверить в то, что этот рослый волк – тот самый Шьямалан, который помещался в небольшой сумке. Прекрасно помню, как он сверкал своими глазенками-бусинами из мешка, как будто видел меня насквозь. Есть в его взгляде нечто мистическое, почти волшебное. Когда он смотрит в упор, становится не по себе. Хочется отвернуться или, что еще хуже, достать нож, выставить вперед горящий факел... Суровый у него вид, тут уж не поспоришь.