Тебе никогда не казалось, что деревья, которые растут на твоей горе, стали вам с отцом как бы собеседниками? — спросил медведь.
Казалось, сказала девочка и вспомнила те времена, когда была меньше и подолгу сидела одна в лесу на ковре из мха и прислушивалась к ветру. Порой ей казалось, что она слышит некий голос, причем это не голос ветра, — голос такой же древний, неспешный и ласковый, как голос воды, вихрящейся вокруг камня.
Это и были деревья, пояснил медведь, спутники каждого из нас, те, кто твердо помнит все, что происходит в подлеске у них под кронами, в чьей памяти хранится несчетное число времен года. Ибо каждое из них несет в себе память о каждом живом существе, которое когда-либо до него дотрагивалось или проходило в тени его ветвей и листьев, ствола и сучков. О каждом живом существе, когда-либо жившем на земле.
А потом медведь поглядел в огонь и сказал: вот, например, дерево, которое ты сжигаешь, чтобы приготовить пищу и согреться. Дым, который от него поднимается, когда-то был воспоминанием. Все, что остается от истории, которую оно в себе хранило, — пепел. А иначе зачем тебе нести с собой пепел своего отца?
Потом оба они долго молчали, наконец девочка положила руку на торбу, которую всегда держала совсем рядом, и спросила: то есть они и нас будут помнить, да?
Будут, пока стоят здесь, в лесу. В этом я совершенно уверен.
БОЛЬШЕ В ТОТ ВЕЧЕР ДЕВОЧКА С МЕДВЕДЕМ НЕ произнесли ни слова. Она бросила в костер оставшийся хворост и завернулась в шерстяное одеяло: чистое небо сообщило ей о том, что ночь будет морозная. Она долго лежала, глядя вверх, в небо, ощущая, как тает тепло между костром и лесом, а потом взяла одеяло и шагнула через гаснущий свет углей, и впервые с тех пор, как они двинулись в путь, легла поближе к теплому брюху спящего медведя.
~~~
ОНИ ВЗБИРАЛИСЬ ПО ЕДВА ПРИМЕТНОЙ тропке, уж какая была, друг за другом, сближаясь и расходясь, когда медведь чуял запах поздних осенних ягод, а девочка, выхватив нож, кидалась в погоню за одинокой белкой, искавшей желуди под палыми листьями. Потом тропка расширилась, они снова сблизились и дальше шли рядом вдоль притока, впадавшего в оставленную ими позади реку.
Медведь хотел хоть чем-то заполнить время, поэтому и попросил девочку рассказать об отце, и она заговорила о том, каким он был искусным изготовителем луков, каким красивым и симметричным был лук из древесины пекана, с которым он охотился, и березовые стрелы его изготовления — стрелы, которые всегда попадали в цель, с наконечниками такими острыми, что они не заносили в кровь ни крупицы грязи. Какой лук он сделал с ней вместе, какой был день, когда он показал ей заготовки, из которых будет его вырезать, как он их обстругивал и шлифовал, как старался, чтобы она могла пользоваться этим луком долго-долго, чтобы он кормил ее и защищал, хотя она никогда даже и не думала о том, что в лесу ей потребуется защита, до тех пор, пока они не пришли к тем стенам. Вот почему она сожгла лук на погребальном костре вместе с телом мужчины, ослепленная горем и гневом: потому что не успела первой убить тварь, которая убила ее отца; она решила, что больше не заслуживает такого подарка, что его необходимо вернуть тому, кто его создал, она же теперь будет самостоятельно добывать себе пропитание и умрет, если придется.
Медведь внимал молча, на ходу, вслушивался в слова, в которых поначалу звучала хвала творцу, потом они превратились в дым, восходивший вверх и рассеивавшийся, будто его выпустили из кадильницы после того, как верующие, махавшие ею давным-давно, сами обратились в призраков. А когда девочка закончила и тишину наполнял лишь звук их шагов, медведь сказал ей: ты говоришь так, будто его уже нет, но по-прежнему несешь с собой и мужчину, и лук, как оно и положено. Посмотри вокруг. Если верить твоим словам, ты в состоянии заново смастерить все, что тебе нужно для выживания. Он об этом позаботился задолго до смерти.
Девочка ничего не ответила, лишь кивнула, соглашаясь с медведем, и они зашагали дальше вдоль станового хребта потока и его вод, которые здесь стремительнее сбегали со склона горы по узкому руслу.
К СУМЕРКАМ ОНИ ДОБРАЛИСЬ ДО КАМЕНИСТОЙ лощины, где вольный громкий поток мчался между корявыми древесными корнями и по камням высокого водопада, срываясь в глубокий пруд. Они поужинали мелкой речной форелью, которую девочка поймала на крючок с бечевой — их она вытащила из отцовской торбы; рыбешка была такая мелкая, что ловить ее на крючок оказалось сложно, ей повезло добыть целых две штуки. После ужина медведь отправился на поиски муравьев и личинок, которых он выгребал из трухлявой сердцевины сырых поваленных стволов, раскиданных по крутому берегу, а девочка осталась у огня.