ПЯТЬ ДНЕЙ НЕ СТИХАЛА ВЬЮГА, ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ девочка питалась олениной и корой. Вытащила из снежной укладки половину мяса, закоптила на распялке, которую сделала для шкур, — нарубила свежие кленовые ветки на щепки и сделала оленину холодного копчения: так когда-то делал отец. На это ушел один день и ночь; девочка гадала, не разбудит ли дым от просушки шкур и копчения мяса медведя, но зверь продолжал спать.
Утром шестого дня ее разбудило солнце и крепкий мороз. Она подкинула в костер последние поленья, сжевала на завтрак кусок оленины, потом привязала к башмакам снегоступы и вышла наружу.
Лес превратился в мир безмолвия. Глубокий снег похоронил под собой все, кроме деревьев, — для девочки он выглядел таким же, как мир за пределами дома, построенного отцом, в те месяцы, когда и там наметало сугробы: они по многу дней ждали, когда стихнет вьюга, потом подкидывали в очаг побольше дров, надевали снегоступы из веток и шкур и выходили наружу. Сейчас стояло безветрие. Нигде не было ни единого живого существа, кроме нее. Она потопала, проверяя крепление и прочность снегоступов, вслушалась в то, как гулко ее топанье разносится на морозе по склону горы. А потом медленно зашагала по незнакомой территории.
ОНА ДУМАЛА О ПУМЕ, О ТОМ, КАК ТА ТО И ДЕЛО оборачивалась к вершине горы, пока ходила взад-вперед и разговаривала с ней. Девочка еще ни разу не поднималась туда, только спускалась: искала в лесу хоть какое-то пропитание. Там, наверху, было что-то важное, нужно было выяснить что.
Подъем оказался круче, чем она предполагала, но снегоступы не подвели, она стремительно двигалась по толстому слою снега. Нужна одежда потеплее. Одеяла и старой оленьей шкуры недостаточно. Она поняла, зачем пума принесла ей опоссумов и бобров. Вернувшись вечером в пещеру, она сошьет из шкурок шапку и варежки. Если удастся поймать кроликов и зайцев, можно будет утеплить оленью рубашку изнутри их мехом. Все хорошо, лишь бы тепло держалось подольше. Впереди много зимних дней, морозы будут даже посильнее сегодняшнего.
Высоко ей влезть не удалось: подъем стал таким крутым, что пришлось снять снегоступы. Она подумала, не повернуть ли обратно, но потом поняла, что возможностей подняться к вершине вот в такой день — без снегопада и сильного мороза — вряд ли будет много. Если она освоится с территорией вокруг пещеры, проще будет опознавать ориентиры, без которых не обойтись, когда она пойдет на охоту. Она оставила снегоступы у голого каменного выступа и дальше полезла так, цепляясь руками и ногами за валуны; путь становился все труднее, и вот она уперлась в отвесную скалу, с которой сдуло весь снег, — в середине была впадина, как будто по всей длине камня поднималась вверх широкая каменная труба. Девочка шагнула внутрь, прислонилась спиной к одной стенке трубы, ногами уперлась в другие. А потом понемногу поползла ввысь, плотно прижимаясь спиной и ладонями к холодной поверхности скалы, медленно, под углом проталкивая тело вверх. Добравшись до конца, она нагнулась вперед, ухватилась за кромку и подтянулась на руках на заснеженную вершину.
Отсюда ей открылся пейзаж настолько похожий на то, что она привыкла видеть с горы, которую называла домом, что ей показалось: она стоит на том самом месте, где стояла в первый день, когда отец привел ее к матери на могилу, — все отличие было лишь в снеге. Тем не менее эта гора не могла быть одиноко стоящей. Не было у нее верхушки в форме медведя. Не было озера вдалеке. Или крыши дома и струйки дыма, поднимающейся над ним. Не было и надгробного камня.
Весь пейзаж внизу был совершенно иным. Посмотрев на юг, она явственно различила замерзшую, покрытую снегом полоску реки, которая вилась по лесу, убегая вдаль, — такое ни с чем не перепутаешь. Она видела, где лес пересекает тропа, по которой пришли они с медведем, видела заливные луга возле леса и широкий участок реки, открывавшийся взору: все ее попытки перебраться на другой берег исчезли, сглаженные стужей. Вот здесь ей предстоит зимовать. Здесь она выживет или умрет, здесь будет блуждать по лесу в поисках пищи, спать в пещере.
Мне нужен лук, произнесла она громко, скользнула обратно в каменную трубу и поползла вниз.
ВЕРНУВШИСЬ В ПЕЩЕРУ, ОНА РАЗДУЛА КОСТЕР и соорудила еще одну каменную печку, положила туда последний кусок сырой оленины, засыпала углями. Растопила снег в чашке, подождала, пока вода согреется, заварила в ней пригоршню сосновых игл.