— Марина, мне столько тебе надо рассказать, — поймал он её руку.
— И мне, но позже, а сейчас я хочу, чтобы ты поел, пока не рассвело, — что будет потом, она не представляла. Но, он всё понял без слов:
— У бабули на этот случай было снотворное зелье…
… Марина торопилась, сваренный на скорую руку бульон с курицей, заправленный крошечной вермишелью, был ещё слишком горячим, девушка дула на ложку и, заботливо, осторожно, как маленькому ребёнку протягивала её Петру, ему только оставалось открывать рот. Он жадно глотал, засыпая на ходу. Они всё успели, за окном ещё было по-зимнему темно, и всё же часы неумолимо приближались к шести. Пётр больше не в силах противостоять болезни и слабости, уснул. Дыхание его было ровным и спокойным, Марина поправила поудобней подушку под его головой и, осторожно поцеловав в заросшую худую щёку, занялась срочным делом…
Девушка нашла в контакте Верку — внучку бабушкиного соседа Михеича, ту самую, с лёгкой руки которой и начались все её злоключения, и написала ей сообщение: «Передай срочно бабуле, что к ней приедет Михаил. Ничего не спрашивай, потом всё объясню!» — Хорошо, хоть, когда сбежала, а по-другому и не скажешь, из Калиновки, всё-таки отыскала её в социальных сетях, хоть и не сразу, но списалась. И иногда, скорее, из вежливости, чем по потребности, перебрасывалась с ней короткими, ничего не значащими сообщениями, поддерживая связь, а то бы сейчас не знала, что и делать? Верка по-прежнему жила в районе, училась в своём техникуме, так что в Калиновке у деда ей сейчас делать было нечего. Понятное дело, сорваться в такую глушь вот так, с места в карьер по Марининой просьбе подруга не смогла бы, но весточку отправить точно сможет. И уж, само-собой, оттуда до бабули эта новость долетит гораздо быстрее, чем из Москвы…
Сидя в кресле, девушка то гипнотизировала стрелку часов, то вглядывалась в лицо Петра, но в какой-то момент сдалась, и её тоже сморил сон…
Глава 42
Марина проснулась в кресле от того, что у неё в неудобном положении затекла шея, за окном было уже совсем светло. Глянула на часы: без четверти десять, мгновенно бросила взгляд на диван — там по-прежнему лежал человек — её Пётр. Марина поднялась с кресла, разминая шею и, подошла к нему. Он мирно спал, температура вроде бы тоже была в норме. Девушка задержалась возле любимого, присев на край дивана, она всматривалась в спящего мужчину и обдумывала, что произошло: уже день, а Пётр так и остался человеком, в чём же дело? И чего ждать дальше? А он, намаявшись за последние времена, побывав на грани жизни и смерти был тих и спокоен, лицо разгладилось, ей показалось, что он даже чему-то улыбнулся во сне. Марина разглядывала любимые черты и понимала, что надо готовиться к неизбежному серьёзному разговору с Петром о своей измене. «Как сказать ему об этом? Поймёт ли он? Простит ли её? Что за наваждение с ней было? Целых три месяца она одного человека принимала за другого. Вернее, даже не человека, она за человека принимала медведя!» — Марина содрогнулась от одной только мысли об этом. — «Утаить это не получится. Всё равно, он должен догадываться о том, что с Михаилом у нас что-то было, он видел нас вместе. Да и как не сказать, всё тайное когда-нибудь становится явным. Конечно, скажу, но не сегодня, пока есть дела поважнее…»
Вспомнив о медицинских назначениях, она нашла листок, который оставил Игорь, получалось, пора делать укол, но как?! Открыла интернет и стала изучать: разделите каждую ягодицу на четыре квадрата — укол делается в верхний внешний квадрат. Протрите место укола спиртом, наберите в шприц лекарство и выпустите воздух, держа шприц иглой вверх, чтобы показалась капля лекарства. Введите иглу вертикально, на две трети длины и медленно введите лекарство. Вытащите шприц и приложите ватку со спиртом к месту укола… Вроде всё просто, предлагали ещё потренироваться на подушке. Попробовала использованным шприцем потыкать, получалось легко, но одно дело подушка, а совсем другое — человек…
Решила ещё немного подождать, так жалко было его будить. Она просто сидела рядом, заботливо поправляла одеяло, а сама всё рассматривала любимое лицо. Он изменился довольно сильно: тёмные тени под глазами, сильно заострившиеся скулы из-за ввалившихся щёк, и почти чёрная борода, ещё больше подчёркивающая худобу, но это был её Пётр. В длинных волосах, разметавшихся по подушке, кое-где проглядывает седина. Марине нестерпимо хотелось дотронуться до его лица, ощутить тепло его кожи, просто осязать его присутствие тактильно, чувствовать, что это не мираж, что это её единственный и неповторимый мужчина. «Как я могла ошибиться? Как могла принять желаемое за действительное? Вот же он — настоящий! Рядом был, а я не поняла! Ещё немного, и было бы поздно!»