— Не надо, Палыч, — Пётр не сводя глаз с медведя, отвёл в сторону ствол ружья, — иначе это не кончится для меня никогда.
— Надо, парень, надо, у мёртвого медведя потомство не родится, и ты будешь свободен, другого шанса не будет! — торопливо объяснял Палыч, снова наводя ствол и целясь прямо в разинутую пасть хищника. Медведь до этого момента, пепелящий свирепым взглядом прямо в глаза Петра, вдруг, перевёл взгляд своих звериных чёрных зрачков на Палыча и, несколько секунд помедлив и, будто, что-то поняв, развернулся и, грозно рявкнув напоследок, устремился к лесу. Палыч выстрелил вслед, но промахнулся. Быстро перезарядил ружьё, но ещё раз выпустить пулю не успел, дуло упёрлось в грудь вставшего напротив него Петра.
— Уйди! Я не успею, он сейчас скроется в чаще, — отталкивал его разозартившийся мужик, но Пётр стоял стеной:
— Не надо, не такой ценой! Никто, ведь не пострадал! Я был в его шкуре, это не просто! Палыч, а если бы вместо него сейчас был я? Ты бы меня убил? — и выдохнул облегчённо, видя, что азарт охотника в Палыче сразу потух, — он тоже имеет право на свою жизнь…
А Марина поймала себя на том, что эта картина ей уже знакома — дежавю из сна…
— Ну, вот, упустили! Из-за тебя дурака! — огрызнулся Палыч, провожая разочарованным взглядом убегающего медведя и опуская ствол.
Марина на негнущихся ногах подошла к любимому, повисла на его шее и вдруг, принялась рыдать неистово и взахлёб. Шок отпустил, и плотину эмоций прорвало.
Пётр, отстранив её от себя на расстояние вытянутых рук, слегка встряхнул, заглядывая ей в лицо:
— Маришка, любимая, ты, что? Испугалась? Всё уже позади, успокойся, — и прижал её к груди, так что она уткнулась носом в ворот его свитера и продолжала реветь туда. Немного успокоившись, она, всё ещё всхлипывая, спросила, по-прежнему обращаясь куда-то ему в грудь:
— Почему ты не дал его убить? — и, не ожидая ответа, добавила укоризненно, — Ты всё испортил, разрушил наше будущее…
— Мариш, отнять жизнь легко, а подарить трудно… Ты помнишь, почему я превратился в медведя? — вот и весь ответ.
Палыч в задумчивости стоял рядом, обтирая ружьё, и ничего не говорил, а вокруг уже порядком набралось зевак, живо обсуждавших необычное происшествие…
— Пошли спать, завтра Новый год, надо выспаться, — буднично сказал Пётр и взяв Марину за руку, повёл домой…
Но выспаться им так и не удалось…
Глава 52
Пока они были на горе, у Полины начались схватки. Матрёна уже хлопотала над роженицей, но до родов ещё было время. Душа Марины разрывалась на части от её периодических вскриков, которые становились всё чаще. Полинины роды означали конец истории. Истории их такой сильной и такой несчастливой любви с Петром! Бабка хотела было подключить Марину к процессу, но поняв, что девушке не до того, у неё своя драма, бросила эту затею. Зато Палыч оказался, как нельзя, кстати, и вызвался быть на подхвате у повитухи.
А Пётр и Марина уединились в сенях, она опять ревела, а он её утешал, хотя самому было тошно, его бы кто утешил.
— Я думала, у нас ещё есть несколько дней, с чего она, вдруг? Как нарочно! — всхлипывала недоуменно девушка.
— Может, услышала, что Михаил приходил. Переволновалась, наверное, а это предалось младенцу, — размышлял Пётр, лишь бы только не молчать, а сам сходил с ума, от невозможности спасти свою любовь… Выхода не было, хоть вешайся!
Они опять теряли друг друга! Опять навсегда, теперь уж, точно! Они обнимались и целовались в последний раз, предавались любви в последний раз, так исступлённо и отчаянно, как будто завтра конец света. Ну, в общем-то, это и был их личный конец света. Их руки нетерпеливо блуждали по телам друг друга, будто пытаясь запомнить каждый сантиметр тела любимого, губы жадно ловили дыхание друг друга, чтобы поймав, сохранить в себе навсегда. И им было плевать, что кто-то может зайти с улицы или выглянуть из избы. В сенях было холодно, но страсть сжигала их изнутри таким огнём, будто хотела спалить все свои запасы разом дотла, всё равно больше никому не пригодятся. Они не в силах были разнять свои объятия, точно хотели прорасти в телах друг друга так, чтобы никто не смог их разделить, не убив при этом. …
Время потеряло счёт и смысл, они оглохли и ослепли, не в силах остановиться перед неминуемым концом, но раздавшийся в избе звонкий требовательный крик младенца, словно ушат ледяной воды, мгновенно вернул их в реальность.
— Вот и всё! — бесцветно произнёс Пётр, — мне пора уходить.
— Сегодня Новогодняя ночь! Куда ты пойдёшь? Там мороз, голод и холод! Ты погибнешь! Не отпущу! — она вцепилась в него мёртвой хваткой, так крепко, что не оторвать и, ничего не желала слушать, только повторяла, — не отпущу, не отпущу…