Мужчина сделал несколько простых движений пальцами, и рядом с кроватью, в полушаге от меня, медленно выросла прозрачная, словно сотканная из легкого тумана фигура, похожая на анатомический атлас. Внутренние органы подсвечивались мягким красным светом, будто тихо пульсировали в такт дыханию.
— Повезло вам, — не отрывая взгляда от фигуры произнес лекарь. — Медведь едва зацепил вас со спины, практически пробив силовой щит. Повезло, что в поместье Кирова оказался весьма способный лекарь, который талантливо закрыл раны. Так что шрамов не останется. Вам стоит поблагодарить князя за то, что он не оставил вас в беде.
Я слушал, не перебивая. Пульс уже выровнялся, голова не кружилась, но слабость пока держала тело в постели. Лекарь тем временем продолжал:
— Вы потеряли много крови. Но организм молод и со всем справится. Всё остальное в пределах нормы. Даже проверка на алкоголь не дала результатов.
Я нахмурился:
— Какая ещё проверка?
Он взглянул на меня со снисходительной улыбкой.
— Ваш папенька был уверен, что вы от зверя убегали в состоянии… ну, скажем, глубокой рассеянности сознания. Я не спрашивал, откуда у него такие мысли. Но проверку он потребовал не один раз.
Лекарь говорил спокойно, без иронии, почти между делом. Но взгляд бросил выразительный. Прямой, внимательный, чуть выжидающий.
Я усмехнулся, и пояснил без удовольствия:
— Возможно, у него были на то причины.
— То есть вы впрямь в здравом и трезвом уме решили сократить дорогу через закрытую территорию, — проговорил лекарь. — Где живут дикие животные. И вам особенно «повезло» попасть прямо на участок, где обосновался тот самый неприятный медведь.
Я повернул голову на подушке, не спеша, и посмотрел на него поверх плеча. И поинтересовался, стараясь, чтобы голос прозвучал ровно.
— А бывают приятные медведи?
Лекарь хмыкнул, видимо, догадавшись, что я не собираюсь каяться:
— Именно с этим на редкость сложно работать, — вздохнул он. — Сила на него практически не действует. Таких зверей почти не осталось, и именно потому его и доставили сюда. Мастер Киров имеет слабость к таким вот… экспонатам.
Я вяло кивнул. Нахмурился, покосился на стоявший на столике графин, но, поняв, что всё равно не дотянусь, только тяжело вздохнул. Почти все в Империи знали: князь Киров коллекционировал редких животных с тем же вкусом, с каким другие собирали оружие, фарфор или миниатюры. Его парк был закрыт, но при этом хорошо обустроен. Никакой жестокости, с животными. Даже наоборот, простор, защита, присмотр. Никто не мог упрекнуть князя в халатности. Даже этот медведь, несмотря на всю опасность, содержался в идеальных условиях.
Лекарь чуть подался вперёд, поправил поднос с графином на столике, и менторским тоном добавил:
— Судя по всему, вы не заметили табличку на входе.
Голос мужчины был спокойным, как у лектора в университете, который терпеливо обьяснял недалекому студиозусу очевидные вещи. Я не ответил. Просто чуть отвёл взгляд. Потому что таблички на ограде парка не было. Ни предупреждающей, ни запретной. Но я почти не сомневался, что она появится. И окажется ровно там, где положено, если я вдруг решу вернуться и пересмотреть маршрут.
— Я не собираюсь жаловаться, если вы об этом, — тихо сказал я.
Лекарь кивнул, будто и не ждал другого ответа.
— Господин Киров тоже не станет предъявлять вам претензий, — послышался голос от двери.
Я невольно поморщился. Гаврила умел появляться неожиданно. Ни шагов, ни скрипа дверей. Просто в какой-то момент слуга в этом доме оказывался рядом. Как будто был в комнате всё это время.
Я повернул голову. В дверном проеме, сложив за спиной руки, стоял высокий мужчина, как всегда прямой, сдержанный, почти без эмоций на лице.
— Ладно, мне пора, — тут же отозвался лекарь. Он говорил быстро, уже в движении. — Если будут жалобы на самочувствие — зовите.
Он не стал прощаться. Просто поправил рясу, перехватил саквояж и направился к выходу. У двери разминулся с Гаврилой, чуть кивнув, в знак приветствия. Слуга проводил его взглядом, коротким и нейтральным, как будто просто отметил кто вышел из комнаты и в каком состоянии.
И как только лекарь исчез в коридоре, Гаврила вошёл в комнату, едва слышно прикрыв за собой дверь.
— Угораздило же вас, мастер, — качая головой, негромко проговорил слуга, подходя к кровати.
— Главное, что остался жив, — махнул рукой я. — И даже, вроде бы, цел.
— Святая правда, — с лёгким вздохом отозвался он. Уточнил:
— Как вы себя чувствуете?
Я не сразу ответил. Осторожно подвигал сначала плечами, потом шеей. Всё отзывалось нехотя, но почти без боли. Сел, на кровати опустив ноги на пол, который оказался довольно прохладным. И тихо ответил.