По случаю знакомства Гнидюк напоил гитлеровца и установил, что того снедают две страсти: влюбленность в Ванду (они были соседями) и ненасытная жадность к деньгам. И еще — поляк по национальности, Ясневский разбирался в сложившейся обстановке и уже сильно сомневался в непобедимости армии фюрера, на которого до сих пор добросовестно работал.
Дмитрий Николаевич наметил Гнидюку линию поведения по отношению к Ясневскому. В пьяном откровении охранник неоднократно упоминал о своей преданности в глубине души Речи Посполитой, видимо, он принял Багинского за эмиссара лондонского эмигрантского правительства. Что ж, пускай так и думает дальше. Очень точно дозируя последующие разговоры с Ясневскам, подкармливая его денежными подачками, Гнидюк стая выуживать из Генека даты облав, планы охраны железнодорожных объектов, расположение секретных постов, имена и адреса осведомителей СД и т. п. Когда Ясневский увяз в своей «бескорыстной откровенности» достаточно глубоко, Гнидюк потребовал от него помочь взорвать мост через Горынь.
Ясневский согласился и сказал, что один из его секретных осведомителей, проводник Михаль Ходаковский из фольксдойче, горький пьяница, готов за деньги пойти на что угодно. По поручению Гнидюка Ясневский переговорил с Ходаковским, и тот за две тысячи немецких марок согласился при переезде через мост сбросить мину на полотно с тамбура своего вагона.
В 14 часов 12 августа 1943 года, когда эшелон проходил сквозь гулкий пролет железнодорожного моста через Горынь, проводник сбросил на рельсы фанерный чемодан, с какими обычно отправляются в дальний путь крестьяне. Оглушительный взрыв сбросил в воды реки то, что еще полминуты назад было мостом, вместе с хвостовыми вагонами эшелона, следовавшего на Восточный фронт с живой силой.
В течение двух недель гитлеровцы растаскивали обломки моста и вагонов, а потом восстанавливали переправу. Соответственно на этот срок было прервано по кратчайшему пути и обеспечение Восточного фронта в решающие дни Курской битвы.
Тогда же по распоряжению Медведева нанесла — для паники и хаоса на железной дороге — несколько чувствительных ударов по оккупантам и здолбуновская группа. К примеру, Леонтий Клименко с несколькими товарищами вывел из строя поворотный круг. Из-за этого часть паровозов вынуждена была ходить только задним ходом, что сказалось на скорости маневрирования и движения поездов. Авраамий Иванов с помощью магнитной мины замедленного действия сжег в районе Шепетовки состав с бензином. Через несколько дней были взорваны два эшелона, которые везли на фронт выпуск нескольких военных училищ — новоиспеченных лейтенантов вермахта.
И по-прежнему продолжалась, даже, пожалуй, с большей интенсивностью, в эти дни, недели и месяцы разведывательная работа. Скромный комсомолец, сельский учитель Авраамий Иванов, вырвавшийся из окружения и теперь работавший станционным уборщиком, сумел привлечь к сотрудничеству с советской разведкой фельдфебеля Йозефа — оператора железнодорожной администрации. Йозеф, чех из Судет, был по убеждениям антифашистом. Он стал передавать Иванову копии сводок прохождения через Здолбунов всех воинских эшелонов, в том числе и тех, которые миновали станцию без остановки и потому не могли быть «обследованы» местными разведчиками. Отрядным радистам после этого сразу добавилось работы. 15 августа в Центр ушла такая радиограмма: «…За последние десять дней очень сильное движение эшелонов противника на восток. На запад — только лом и порожняк. Вчера и сегодня прошло пять эшелонов СС с танками и автомашинами».
Ночью из Москвы был принят ответ командования: «Сведения о поездах через Здолбуново весьма ценны. Спасибо товарищам. Продолжайте интенсивную разведку».
Интенсивная разведка означала предельно напряженную работу многих десятков людей, находившихся под началом Медведева. Люди выматывались до предела, о риске уже никто не думал, и в этом тоже крылась определенная опасность. Командир недосыпал, нервничал вместе со всеми, как они, а в чем-то и больше. Но даже в эти дни он не терял своей выдержки, привычного для всех внешнего спокойствия и даже юмора.
Партизанский край
Летом 1943 года партизанское движение охватило даже самые глухие уголки Волыни и Подолии. Просчитались гитлеровцы, полагая, что на Ровенщине им будет житься вольготнее, нежели в других местах. По словам С. А. Ковпака, Ровенщина, как ни одна область на Украине, была центром, где концентрировались соединения, здесь начинались рейды по глубоким тылам противника. Каждый партизан, говорил Дед, всегда с чувством глубокой благодарности будет вспоминать ее леса, помощь, которую оказывали ему ровенчане.