— Лидочка, может, ты словами Коле объяснишь в чём дело? — предложил он.
— Петь, ты ж его знаешь — он упёртый до… до самого предела. И мыслит весьма своеобразно — помнишь же, сколько мы с его наследными идеями настрадались.
— Это да! — вздохнул Петр Иванович.
— Ну вот… а ты советуешь просто сказать! Скажи такому упрямцу, он выслушает, поймёт как-то по-своему, а потом возьмёт и из чувства противоречия женится на… короче, на той, о которой я тебе говорила! А оно нам надо, такое сокровище в невестках? А ведь она и её семья очень серьёзно настроены! Вот я и хочу показать ему парад-алле — пусть сам выводы делает.
— А если сделает прямо противоположные? — Миронов живо заинтересовался причудливым ходом женского мышления.
— Не сможет! — уверенно сказала Лидия. — Я ж самых-самых выбрала — аж-искры-из-глаз, вот каких!
— Карикатурных?
— Именно. Вот номер один ты видел, когда они приехали. Скажи мне, что можно подумать, при взгляде на таких?
Миронов чётко и ясно охарактеризовал гостьюшек, и Лидия рассмеялась:
— Вот видишь! Я уверена, что Николай думает так же. А сейчас, когда узнает, что вечером у нас ещё гости будут, ещё и жаловаться на меня к тебе придёт! Ну, может, не жаловаться, но недоумевать.
Пётр Иванович едва сдержал улыбку, обнаружив сына, который действительно НЕДОУМЕВАЛ и нёс это дивное чувство к нему — как в детстве.
— Пап, можно? Я поговорить хотел. Ты не занят?
— Да, заходи, конечно, — радушно пригласил сына старший Миронов.
— Я не очень понял… мама тут обмолвилась, что у нас за ужином будут ещё какие-то эти… гости!
— Гости будут, да, — признал Миронов.
— Так уже сегодня какие-то мадамы были! Такие, что прямо, ууууххх, аж собаку мне напугали! Винь, бедняга, ничего не понял, но превентивно разлаялся. Пап, чего ты смеешься? Они и меня напугали — такие тупые, как в анекдоте!
— Видишь ли… их глава семейства в своё время выбрал себе жену по экстерьеру. Она очень опасалась потерять самую главную свою ценность — внешность, вот и занималась по большей части ею. Я знаю, потому что мне её муж периодически жалуется…
— Он-то куда смотрел?
— Куда-куда, на её внешний вид и смотрел. Да она, насколько я понял, неплохая, но все свои силы тратила только на внешность, так же и дочку воспитала. У них ещё сын есть — его мой знакомый сам воспитывает — вполне нормальный паренёк получился.
— А наша-то мама зачем меня в это пыталась впутать?
— Спроси у неё сам… — хмыкнул Пётр.
— Пап, она же должна понимать, что я с такой даже гм… короче, оно мне вообще не нужно! — Николаю было странно… он сто лет с отцом не разговаривал вот так — не для получения очередной суммы денег, а просто, как в детстве — для «поговорить».
— Не думаю, что твоя мама настолько неумна, чтобы этого не понимать, — весело хмыкнул отец. — Полагаю, что это делается не просто так.
— Но почему именно, ты мне говорить не хочешь? — догадался Николай, которому внезапно стало интересно. Настолько интересно, что мысль смотаться домой в деревню или идея переезда в коттедж к Женьке, потихоньку отступили на второй план и затаились там.
Вечером, когда на ужин приехали новые гости, Николай покосился на маму, увидел, что она ему открыто и задорно улыбается и неожиданно ответил тем же. Просто обрадовался — он сто лет не видел, чтобы у неё было такое хорошее настроение и самочувствие.
Гостей было четверо — мужчина — знакомый отца, который явно рвался пообщаться с Мироновым на тему какого-то совместного проекта, его жена, дама в сильно декольтированном «золотом» платье и уже даже не одна, а целых две дочки — одна, которая постарше, похожая на мать, тоже в вечернем туалете, с миловидным, но каким-то утомлённым лицом, а вторая — помладше, явно играла роль дебютантки викторианских времён — минимум украшений, светлое закрытое платье, глаза наивного оленёнка, но при этом очень оценивающий взгляд.
Весь вечер Николая терзал один вопрос — почему он один отдувался? Нет, понятно, что Андрей женат, но прийти-то он мог? Да, он с Миланой вполне могли поприсутствовать на ужине и пообщаться с гостями.
— А Женька? Он-то где? Чего всё я? Вот что ей надо? Девы, идите лесом! — мрачный взгляд Николая без слов транслировал полный провал любых попыток охмурения, к вящему неудовольствию его собеседниц и их матушки.
— Одна чуть на шею не вешается — практически реально — то руки коснётся, нарочито так, то с лацкана смахнёт что-то невидимое, то под локоть возьмёт, мол, покажите мне вооон ту картину, а то я сама дотуда не дойду! — думал Николай, припоминая поведение старшей. — А вторая изображает этакую ромашку полевую с уклоном в психологическую атаку! Стрельба глазами, разговоры, прощупывание интересов, представление из себя наивной и невинной юной девицы, и при этом принцип трёх согласий в надежде на то, что я четвёртый раз тоже соглашусь. Ми-ла-я, я уж не очень-то юных лет, мне не восемнадцать! Я уже всё это видел-перевидел!