Даже удивительно, как это он раньше не замечал этой сдобной дурости.
- Ты чего смотришь?
- Так просто. Домой пора.
- Ну, пошли.
Врезать бы ему. Прямо в ватрушку.
- Ой, смотри, смотри!
Как девчонка. Придурочный, блин.
- Да где?
- Вон. Змейки какие. Я их тут уже три раза видел.
Змейки неподвижно лежали на камне - тонкие, блестящие, цвета красного кирпича. Одна будто почувствовала, что на неё смотрят - приподняла тёмную треугольную головку и повернулась в сторону мальчиков. Другая, казалось, спала. Их спинки тускло поблёскивали. Тёмные пятнышки походили на аккуратно приклеенные монетки.
- Ты куда?
- Сфоткаю на телефон. Тихо ты.
Он шёл так медленно, как только мог. Помнил, что змеи видят только то, что движется. Тише, тише…
- Ты чё, дурак? Они же змеи.
- Да иди ты… Тихо!
Неподвижные глаза смотрели мимо него. Тонкий как волосок язык молниеносно появлялся, замирал и снова исчезал. Змейки не двигались. Рука полезла в карман. Нагретый теплом тела и солнца мобильник включился не сразу. Все движения - как во сне. Ах вы, маленькие непонятные змейки! Ну-ка не двигайтесь. Задняя камера, режим «макросъёмка»… Ближе, ближе… Боковым зрением он видел лицо друга - бледное, покрытое непропечёнными веснушками. Видел круглые от страха глаза и розовые, просвеченные солнцем, уши. Заткнись и не вякай. А они даже не шелохнутся. Какие красавицы. Рука всё ниже, большой палец опустился на чёрный кружок внизу экрана…
Щёлк. Словно сломалась соломина.
Невидимый глазу прыжок. Исчезновение. Просто серый камень. Без змей.
Боль.
- А-а-а!
Он кричал всю дорогу. Кричал и прощался с жизнью. Только палец и боль, больше ничего. Он точно знал, что умрёт. Звал маму. Звал громко, на всю улицу, не думая ни о каком позоре, вообще ни о чём не думаю. Яд змеи полз по пальцу всё дальше и дальше, прямо к сердцу. Когда он достанет до сердца, жизнь кончится. И всё.
- Мама!
А мамы не было.
И главное, так глупо всё кончилось, из-за какой-то фотки.
Проклятые змеи, чтоб вы сдохли, сдохли, сдохли! Не хочу умирать, не хочу, мне страшно, мама, мне страшно!
- Мамаааа! А-а!
4
Когда-то человека взяли и назвали Тихоном. Он и жил как Тихон, всё, как положено - сутулая спина, худое вечно детское лицо, нос уточкой, серые тонкие волосы и кроткие голубые глаза. Женщинам он нравился, как нравятся чужие котики - хочется потискать, погреться, почесать за ушком, но уж никак не забирать себе навсегда. Возьмите в хорошие руки! Не пожалеете. Спасибо, нет.
Так и перемещался из одних хороших рук в другие. Пообтрепался. Разочаровался. Плюнул на всё. Ушёл в лес.
Мониторить численность глухарей тоже кому-то надо. А они красивые, глухари. И журавли на болотах, и совы, прячущиеся по глухоманным дуплам, и простые сороки с опушек, и мелкие пугливые зеленушки. Вот где хорошо. Так и жил - бродил по чащобам, ночевал в палатках, мок под дождём, пил водку с товарищами, тосковал по сгущенке и колбасе.
А теперь нашёл то, на что и не надеялся. И казалось, ему - то ли мир перевернулся, то ли с глаз его сняли защитные фильтры, то ли он просто тронулся умом.
С собой в новый дом взял пока только личное - зубную щётку, одежду и ноутбук. Взволнованно огляделся.
- Ну как тебе?
- Очень хорошо, знаешь… тепло так.
- Ну и славно. Располагайся. Я сейчас, ладно? Скоро приду.
Было не волнительно, а как-то торжественно. Как будто Тихона пригласили править таинственным царством.
Он уселся в кресло и начал привыкать, пропитываться бытом и домом. Хорошее место. Своё. Сразу своё, просто сразу - и всё.
И тут тёплую тишину неведанного царства взорвал безумный крик.
Первым вбежал рыжий мальчик с круглым лицом и вытаращенными глазами.
- А! Там! Это! Вы кто? Помогите, а!
Второго узнал сразу - такие же прямые чёрные волосы и вытянутые длинные кости, не перепутать. Мальчик, задыхаясь и подвывая, повалился на ковёр.