- Как у мишки плюшевого.
- Ага. Не столбиком, а кругленькие. А спинка-то, спинка. Вон смотри, у нас вот такие водятся…
- На спине будто монетки.
- Ага, красивые…
Ну, пошли уси-пуси. Блевать охота.
Он ушёл в свою комнату, свернулся калачиком на заправленной постели и не заметил, как уснул.
8
Он сложил в рюкзак нож, длинную кухонную вилку, кусок толстой проволоки и полбутылки водки из запасов дедушки. Что делать с водкой, не совсем представлял, но взял на всякий случай. Мало ли. Подумал, и взял спички. Ладно уж, больше дурака не сваляет. Проверил, на месте ли рукавицы и варежки. Злорадно вспомнил - не кусают. Но всё равно… не помешает.
Утро обступило, ослепило и согрело. Ноги били тропу. Руки резали воздух. В горле меховым комком застряло холодное яростное волнение.
Камни были согреты, и согрета была зелёная вода. Полоска чёрного ила обозначилась на песке - хрупкая незначимая граница из одного мира в другой. И пограничники были слабыми и невзрачными - всего-то мелкие бурые лягушки.
Он разбивал норки ножом, вилкой, здоровой рукой, и всё пытался отодвинуть проклятый камень. Камень врос в землю, а земля в камень. Они были едины - камень, берег и воздух. И, наверное, эта зелёная вода тоже была с ними, срослась, пропиталась…
Водку вылил в раскуроченную землю. Понюхал из горла и с отвращением зашвырнул бутылку далеко в озеро. По маслянистой воде поползли круги.
Он стоял и смотрел. На воду. На круги. На чёрную полосу. Стоял неподвижно и ни о чём не думал. Вообще ни о чём. Стоял так долго, что голова стала лёгкой как воздушный шар - сквозь неё легко продувал ветер и проходили неясные мутные звуки - плеск, писк, жужжание, шелест.
И стал он как зелёная вода, как камень и как песок.
А потом увидел их. Медянки грелись на солнце. Одна маленькая, другая побольше. Кирпичные спинки, треугольные головки. Обе лежали неподвижно и смотрели на него.
Он медленно пошёл прямо на них. Медленно-медленно.
А они не шевелились, и глаза их были удивлённо-круглые, как у игрушечных медведей.
Медленно-медленно, как зелёная вода, как песок, позабыв про рукавицы и нож… позабыв обо всём. Кроме медянок.
Тонкие языки молниеносно пробовали воздух на вкус. Они и его пробовали, слизывали невесомые человеческие молекулы. И теперь это были их частицы, их нечаянный улов.
Медянки.
Он резко протянул руку и схватил змею за голову. Вторая сразу исчезла.
А сами глупенькие, вроде ужей.
Круглые глаза уставились на охотника. В них не было страха, только непонимание. Вокруг блестящих чёрных зрачков искрились рыжие лучи. Как затмение…
Таких глазок у опасных змей не бывает… посмотри, какие глазки!
Маленькая змея не шевелилась, как будто пригрелась в человеческой руке. Он положил руку на камень и медленно разжал ладонь. Змейка не уползала. Глупенькие… Чёрные зрачки застыли. Рыжие монетки переливались на спинке.
- Ну, иди уже!
Сухое прохладное тельце. И никакие не ужи.
- Иди, я сказал! У-хо-ди!
Глаза. Неуловимо тонкий язычок.
-Ну, иди, - и шёпотом - Иди, пожалуйста…
Слёзы смёл ветер, высушили горячие лучи. Их соль впиталась в пыльную кожу и осталась там. Солнце пекло макушку и поджаривало плечи. Всю дорогу он собирал волю в кулак.
Один мужчина стоял у плиты и обжаривал лук. Другой вошёл, помялся в дверях, оттянул большими пальцами ворот майки.
- Я это… чего хотел спросить… Медянки сами норки роют? Они ведь могут жить без норок? Ну, хотя бы недолго…
Конец